«Тебе не стоило этого делать», — говорит он.
«Конечно, стоило», — отвечает она, хотя уже чувствует последствия желания, цену, которую магия взимает с её тела. В прошлый раз, когда она загадала желание на звезду, то кашляла кровью, и Найджелус предупредил, что использование магии убьёт её. Неужели это всё? — думает она. Неужели это желание станет тем, что оборвёт её жизнь? Если так, она должна убедиться, что оно чего-то стоило.
Она заставляет себя отстраниться от руки Паскаля, выпрямиться, стоять ровно и гордо, игнорируя тьму, что клубится вокруг, пытаясь утянуть её вниз. Беатрис знает, что проявить слабость сейчас — значит изменить историю, которая пишется с каждым её вдохом, превратить её из рассказа о силе и триумфе в трагедию. Они могут называть её святой, но она не позволит себе стать мученицей.
Она сосредотачивается на дыхании, на том, чтобы стоять на своих двоих, и игнорирует боль, что пронзает её, словно осколки разбитого зеркала.
«Она в порядке?» — тихо спрашивает Николо у Паскаля, но не настолько тихо, чтобы Беатрис не услышала
«Нет», - говорит ему Паскаль сквозь стиснутые зубы, в то время как Беатрис отвечает: «Да».
Прежде чем Николо успевает задать ещё вопросы, Жизелла входит в капеллу через боковую дверь, толкая перед собой Энзо, прижав лезвие своего перочинного ножа к его горлу. Её лицо скрыто под маской холодной сдержанности — ни намёка на ту девушку, что вышла из себя, ни тени той, что угрожала Беатрис, предала её и ни в чём не раскаялась.
Беатрис знает: Жизелла умна. Достаточно умна, чтобы признать поражение, и достаточно хитра, чтобы втереться в доверие к тому, кто её победил, — лишь бы выжить и затеять новую игру.
— Кланяйся, — приказывает Жизелла Энцо.
Тот колеблется, и она вонзает лезвие глубже, пока на его коже не проступает капля крови. Наконец он покоряется и низко склоняется перед Беатрис. Сама Жизелла, не отпуская заложника, совершает почтительный реверанс.
Беатрис плевать на Энцо — ровно так же, как, она уверена, плевать на него Жизелле. Он был всего лишь пешкой в её играх, как когда-то Николо. Вместо этого она изучает Жизеллу — настороженно и расчётливо.
Возможно, она пожалеет об этом. Но раньше её это никогда не останавливало.
Беатрис собирает всю свою театральность и с фальшивой дрожью закатывает глаза, будто её пронзает видение. Она судорожно вдыхает, задерживает дыхание и затем резко падает на колени, будто подкошенная.
— Беатрис! — кричит Паскаль, бросаясь к ней.
— Всё в порядке, — бормочет она, но намеренно говорит так, будто это не так. Её голос дрожит от усталости и боли, звуча ровно настолько измождённо, насколько она себя чувствует.
Паскаль помогает ей подняться, и она, сделав вид, что едва держится, обращается к придворным, заворожённо наблюдающим за ней:
— Звёзды ниспослали послание Селларии, — говорит она, понижая голос и придавая ему зловещий оттенок. — Они провозгласили, что лишь один человек достоин править этой землёй, и поклялись: пока этот правитель и его наследники — рождённые или избранные — восседают на троне, Селлария будет процветать под их сиянием.
Внимание всех присутствующих ощущается почти физически, и, несмотря на боль в голове и теле, Беатрис смакует власть, которую оно даёт. Она переводит взгляд на Жизеллу — та, конечно, понимает, что это спектакль, но играет свою роль не хуже, изображая благоговение.
— Звёзды избрали королеву Жизеллу Первую, — торжественно объявляет Беатрис.
На лице Жизеллы мелькает искреннее недоумение, но оно мгновенно сменяется искусной маской смиренного изумления.
— Я недостойна, — шепчет она, склоняя голову. (Беатрис, как актриса, восхищается тем, как легко та вживается в роль избранницы.) — Я же предавала Селларию, вступала в сговор с врагами… Вы сами это говорили, принцесса.
— Звёзды знают, — отвечает Беатрис с милостивой улыбкой. — Они видели все твои поступки, но также заглянули в твое сердце. И убедились: всё, что ты делала, было ради блага Селларии.
Хотя Беатрис и не общалась со звёздами, она верит в свои слова. Жизелла убила короля, не раз предавала её и Паскаля, заключала сделки с врагами — и наверняка совершила куда больше грехов, о которых Беатрис даже не догадывается. Но никогда — против интересов Селларии. Впрочем, Беатрис не настолько наивна, чтобы вручить Жизелле ничем не ограниченную власть.
— Однако… — она делает паузу, замечая, как в глазах Жизеллы пробегает тень тревоги. Отлично, — мысленно усмехается Беатрис. — Если ты когда-нибудь предашь звёзды или свою страну, они навеки погрузят небо Селларии во тьму. Ты поняла?