— Когда я встретила Клиону, — говорит она Байру, прекрасно зная, что Клиона слышит каждое ее слово, даже если делает вид, что это не так, — я уже знала о ней всё. По крайней мере, так мне казалось. Видимо, шпионы моей матери не шли ни в какое сравнение с сетью её отца.
При упоминании отца плечи Клионы напрягаются, но Дафна продолжает:
— В досье, которое я изучала, не было ни слова о том, что лорд Пэнлингтон или его дочь связаны с восстанием, не говоря уже о том, что он его возглавлял. Я сидела напротив неё в карете по дороге в Фрив и думала, что она просто избалованная светская пустышка, которую отец чересчур опекает. Это, кстати, в досье было — насколько сильно лорд Панлингтон обожал свою единственную дочь. Многое он умел скрывать, но это — нет.
Клиона по-прежнему упрямо смотрит в окно, но Дафна замечает, как та поднимает руку к щеке, смахивая случайную слезу. Теперь Дафна обращается к ней напрямую:
— Как только я узнала, что ты и он связаны с восстанием, я рассказала обо всём матери. Я понимала, что это идеальный шанс посеять раздор во Фриве — если король Варфоломей узнает, что его ближайший друг и советник предал его, это может спровоцировать гражданскую войну, после которой Фрив станет лёгкой добычей для моей матери. Вот о чём я сожалею. О том, что вообще упомянула тебя или его в разговоре с ней. Вот что я изменила бы, если бы могла. Вот настоящий выбор, который привёл к его смерти, Клиона. И я всегда буду жалеть об этом.
Клиона ничего не отвечает, но Дафна и не ждёт ответа. Она снова смотрит в окно и видит, как над верхушками деревьев появляются белоснежные башни Бессемианского дворца, а на ветру развеваются бледно-голубые флаги с золотым солнцем.
Дафна тихо выдыхает. Она дома.
—
Торжественная встреча по поводу возвращения императрицы — и, в какой-то мере, самой Дафны — проходит как в тумане. Но Дафна наблюдает не за ликующими толпами, выстроившимися вдоль улиц Хапантуаля, а за реакцией Клионы и Байра. Она словно видит город их глазами: насколько он огромен — Элдвейл поместился бы здесь три раза, — как высоки здания, как гладки мостовые, как аккуратно выстроились в ровные ряды дома и лавки. Дафна знает, что для них это нечто совершенно новое — ведь всего пару месяцев назад Фрив казался ей таким же чужим и непохожим на всё, что она знала. И теперь она гадает, тоскуют ли они уже по своей стране так же, как она тогда тосковала по Бессемии.
И не винит их, если это так — ведь и сама она ловит себя на мысли, что скучает по грубоватой простоте Фрива. По тому, как даже в столице дикие леса подступали со всех сторон, как заснеженные горы на севере возвышались над городом, словно спящие великаны, как свеж и чист был сам воздух.
Они слишком быстро достигают дворца, и он тоже становится чем-то новым для Байра и Клионы — больше, изящнее, современнее, непохожий на Фривский замок, который веками был прежде всего крепостью. Дафна знает, что и Бессемианский дворец в прошлом выполнял ту же роль, что его стены защищали тех, кто внутри, пока за ними бушевали войны. Но глядя на его хрупкие шпили и отполированные до белизны стены, она с трудом может это представить. Кажется, малейший ветерок — и они рассыплются в прах.
Императрица выходит из кареты первой, опираясь на руку слуги в расшитом золотом синем камзоле. На её платье из голубого шёлка ни единой складки, несмотря на долгий путь. У дворцовых ступеней собралась ещё одна толпа, приветствующая её возгласами. Но когда императрица поднимается по мраморным ступеням, оборачивается и поднимает руку, воцаряется тишина. Её голос разносится так чётко, что Дафна слышит каждое слово, даже не выходя из кареты.
«Я счастлива вернуться домой и еще более счастлива встретить такой теплый прием», - говорит она, глядя на толпу, которая, как Дафна до сих пор, замирает от каждого ее слова. Когда её мать обращается к толпе подобным образом, она неизменно держит её в своей ладони — умение, которое Дафна так отчаянно пыталась перенять, но так и не смогла овладеть им в совершенстве. Дафна знает, что таков дар ее матери. Дипломатия, стратегия, политика и государственное управление - все эти навыки императрице пришлось осваивать по ходу дела, но именно эта харизма впервые привлекла внимание императора и удержала его, приманила к ней союзников, когда у нее их не должно было быть. Дафна всегда восхищалась этой чертой своей матери, но теперь она пугает ее не меньше.
«Мое путешествие во Фрив было плодотворным, и я узнала, что наша любимая принцесса Софрония - теперь уже королева Софрония Темаринская - действительно жива».