Такие мысли крутились в голове Степанова, пока он гулял по улицам, а после – возвращался в город, также на перекладных. Автобус, который должен был довезти его почти до гостиницы, сломался по дороге, и пришлось пешком идти по вздувшемуся от перепадов температур и потрескавшемуся асфальту. Приятный ветерок шевелил волосы, и Алекс с любопытством рассматривал окрестности, думая, что бы могло его натолкнуть на разгадку.
Эх, был бы в посёлке ЗАГС – можно было бы поднять документы, а так…
Улицы не радовали разнообразием – домики то тесно прижимались друг к другу, то будто отстранялись, оставляя большие пространства, засаженные какими-то растениями. Где-то одуряюще пахли розы, аромат смешивался с запахами свежести и кружил голову. Маленькие частные домики сменялись пятиэтажками. Самое высокое здание насчитывало шесть этажей и было местной администрацией, на первом этаже которой, как ни удивительно, расположились несколько магазинов и даже одно маленькое кафе.
В стороне от жилых домов, окруженный рощицей молодых деревьев, стоял небольшой деревянный храм. Краска со стен успела облупиться, а крыша потускнела от прямых лучей солнца. Однако купол гордо блестел серебристыми боками, привлекая внимание Степанова.
Он не особо любил приходить в церковь, часто чувствовал себя там чужим и не мог вести разговор с высшими силами, когда вокруг было много посторонних. Алексу казалось, что на него косятся, осуждают – не так стоит, не о том молится. Поэтому сейчас желание зайти в храм стало для него неожиданностью, но ноги сами понесли к низкому крылечку. Зачем-то постучав, Александр толкнул скрипнувшую дверь и оказался внутри. Пахло приятно – свечным воском, ладаном, немного пылью и, почему-то – детством. Закрывая глаза, он снова был десятилетним пацаном, которого бабушка отправила освятить яблоки к Спасу, снова стоял с оттягивающей руки корзинкой, слушал песнопения и чувствовал себя непривычно лёгким, почти невесомым.
В храме было тепло – это чувствовалось не кожей, а сердцем. Иконы на стенах смотрели добро, как на любимого сына, вернувшегося домой после долгого отсутствия. Захотелось извиниться и сказать: «Простите, что так долго шёл».
Сзади скрипнула половица, и из неприметной двери вышел священник, мужчина в возрасте и с аккуратной, уже успевшей поседеть, бородой.
- Здравствуйте, Батюшка, - поздоровался Степанов, чуть склонив голову.
- Здравствуй, сын мой, - с теплом ответил священник, подходя ближе, - что привело тебя в Божий дом?
«Да, это действительно дом», - подумалось Алексу, и он неопределённо пожал плечами, чуть виновато улыбнувшись.
Святой отец кивнул, и отошёл к небольшому алтарю, переворачивая страницы тяжёлой книги.
Потом он достал ящичек, в который любой посетитель мог положить бумагу с просьбой молитвы за здравие или за упокой. Интересно, даже в таком маленьком храме всё равно ведутся записи какие-то, заказывают молебны…
Мысль, пришедшая в голову Степанову, была неожиданна, но заставила его задержать дыхание.
- Извините, Святой отец, а вы крестины тоже проводите?
- А то как же, конечно, - закивал священник, складывая в тонкую стопочку листы, - а что, желаете окрестить ребёнка?
- Да нет, - замялся Алекс, не зная, как спросить интересующее. Но потом решил, что как и всегда, в данном случае сказать лучше одно – правду. И не прогадал.
Узнав, в чём суть вопроса, священник принёс толстую книгу. Прикинув, что раз Марков в прошлый раз был в городе двадцать четыре года назад, то его ребёнок мог бы родиться примерно в тот промежуток – конечно же, на девять месяцев позже. Или чуть больше, чем девять – если девушка, например, уезжала с ним в город. Хотя никто из местных ни о чём таком не говорил, да и администратор бы тогда упомянула о такой «дочери станционного смотрителя», которую увёз богатый гость.
В нужный Алексу период была всего одна запись о крестинах некой Арины Вячеславовны Федотовой, дочери Вячеслава Федотова.
- Вот, - ткнул пальцем в очевидное священник, - но не знаю, как тебе, сын мой, это поможет. Я знаю Арину – она очень хорошая девочка, родилась в браке, её родители венчались у меня. Вячеслав и Антонина хорошая пара, не знаю уж, дал ли им Бог любовь, но поддержку и взаимоуважение – точно.