— Ах, да, дамочки, — сказал я. — Ну-ка, расскажи теперь о ней.
Скендал засмеялся, вернее, пытался засмеяться, но тут же сморщился от боли и замолчал.
— Он с ума сходит по ней! Просто с ума сходит. Это всем известно.
— Да, нечего сказать, красивая бабенка! И с характером. Он улыбнулся.
— Да еще с каким. И по-моему, они с Руди вместе хотели оболванить этого Вилли.
— А откуда у Вилли деньги? — спросил я. Он покачал головой.
— Этого я не знаю. Я только знаю, что у него их куча, и что эта бабенка Карлотта заигрывала с ним, а Сальтьерра обо всем знал. Я несколько раз видел, как они перемигивались за спиной Вилли.
— О'кей, — сказал я. — Значит, это все, что вы знаете, ребята?
Оба парня кивнули головами, но я невольно рассмеялся, как они это сделали, потому что шеи у них распухли по крайней мере в три раза по сравнению с нормальными размерами. Вот во что обошлись им невежливое обращение со мной.
— Слушай, Скендал, — сказал я, — еще один маленький вопросик. Где живет Руди Сальтьерра? И есть ли у него какая-нибудь контора?
Скендал ответил не сразу, вероятно, он сначала хотел наврать, но потом, подумав, решил, что с него на сегодня уже достаточно.
— Это квартира на 9-й Авеню, — промямлил он и дал номер дома. — Нужно подняться на лестницу, его дверь находится прямо против лестницы. Вот там он большей частью бывает. Но хотя это помещение оборудовано, как квартира, на самом деле это скорее контора. А дверь в контору рядом, налево. Из настоящей квартиры в фальшивую пробит ход, который замаскирован книжным шкафом. Вот в этих квартирах он бывает каждую ночь, и именно туда приходят к нему ребята. А если он хочет куда-нибудь уйти незаметно, проходит через дверь, замаскированную книжным шкафом, и получается, что из его квартиры никто вроде ночью и не выходил. Вот все, что я знаю.
Я посмотрел на него.
— А ты не ошибаешься? Может быть, тебе еще что-нибудь известно?
— Это все, уверяю вас! Я не буду вам врать, потому что я знаю, кто вы такой.
Я поверил ему. По-моему, эти двое просто мелкие сошки, которые толкутся около крупных гангстеров, ухаживают за автомобилями, работают в гараже и вообще выполняют всякие грязные поручения своих хозяев. Моя задача теперь:
Покрепче заткнуть глотки этим двум парням, чтобы они не разболтали, кто я и чем занимаюсь. И мне кажется, у меня теперь только один способ есть заставить их молчать: нужно их арестовать, и хотя мне не хочется входить в контакт с полицией, все-таки на сей раз придется на это пойти. Я обратился к парню из гаража:
— Слушай, ты, — сказал я ему. — У тебя есть какая-нибудь веревка? Он сказал:
— Да, есть внизу, в ванной комнате.
Я послал его за ней, и когда он вернулся, связал их вместе, спина к спине, и крепко привязал к кровати.
Когда я все закончил, у ребят осталось ровно столько же шансов спрыгнуть с кровати, сколько у куска сливочного масла, попавшего в аду на раскаленную сковородку. Потом я взял свою шляпу.
— Теперь слушайте меня, парни, — сказал я. — Я сейчас устрою так, чтобы вас арестовали, и когда копы придут сюда, вы должны держать язык за зубами. Вы не смеете проронить ни единого слова ни о том, что здесь сегодня произошло, ни о том, что здесь был я. Вас засадят в карцер и продержат там две недели. За эти две недели вы не будете никого к себе вызывать, а если кто к вам и придет, будете отказываться разговаривать. Если вы сделаете так, как я вам велю, то через две недели вы спокойно выйдете на свободу. Если же один из вас посмеет хотя бы намекнуть, кто я и о чем я вас спрашивал, я устрою вам годика по два, со строгой изоляцией, а то и больше. Поняли?
Они сказали, что поняли.
— Вот и хорошо! А теперь сидите себе спокойно и рассказывайте друг другу сказки, чтобы не скучно было, а когда через две недели вас выпустят из тюрьмы, вот вам мой совет:
Найдите-ка вы себе настоящую, хорошую работу и держитесь подальше от таких, как Сальтьерра, и тогда вас больше никто и никогда не будет бить. Поняли? Ну, пока, парни! Может быть, еще когда-нибудь увидимся.
На это они не сказали ни слова. Оба были уже сыты по горло беседой со мной. Я потушил у них свет, закрыл за собой дверь, спустился вниз, в гараж, поднял железную ставню, подлез под нее и снова опустил за собой. Выйдя на улицу, я огляделся и увидел в конце улицы, как раз против табачного киоска, куда ходил за сигаретами гаражный парень, телефонную будку.
Я быстро пошел к этой будке, но на полдороги остановился, чтобы закурить, и уголком глаза посмотрел, что делается сзади у меня. Так и есть! Из-за угла вывернула машина каштанового цвета, за рулем сидел какой-то парень, а рядом с ним еще один. Машина, скрипя тормозами, сделала поворот и как стрела помчалась по прямой улице мне вдогонку.
Бывают иногда моменты, что ты не успеваешь даже подумать, просто действуешь инстинктивно. Именно так у меня сейчас получилось. Я упал навзничь, и только я успел это сделать, как сидящий на заднем сиденье машины парень начал наигрывать веселенькие мелодии из армейского автомата, который он высунул в окно. Он буквально полил свинцовой струёй стену дома, около которой я лег, я только слышал щелканье пуль о кирпич, и прежде чем я успел посмотреть хотя бы номер машины, она удрала. Я встал, закурил все-таки ту сигарету, которую мне помешали закурить эти стрелки, и быстро перешел через дорогу, так как я увидел вход в парадное, которое выходило и на улицу, и во двор. Я начал колесить по улицам и слышал, как сзади меня с шумом открывались окна, и полусонные обитатели ближних домиков высовывались, чтобы посмотреть, что за перестрелка.
Я колесил так примерно минут пять, и решил, что теперь уже мне удалось сбить с толку любого парня, который бы задумал тащиться за мной хвостом. И как раз в это время я подошел к телефонной будке.
Я набрал номер дежурного телефониста, сказал ему, что у меня будет правительственный разговор, и попросил соединить с нью-йоркским отделением Федерального Бюро. Через две минуты меня соединили. Я сообщил им свой зашифрованный номер и сказал, что я работаю по непосредственному указанию из Вашингтона, что я очень извиняюсь, что мне пришлось их побеспокоить, но дело в том, что тут неподалеку на Спрус-стрит над гаражом на кровати сидят два связанных парня. Я порекомендовал агенту на другом конце провода поторопиться.
— Я хочу, чтобы вы арестовали этих парней, — сказал я. — Предъявите им любые обвинения, все, что хотите, и никого к ним не пускайте, чтобы они не разговаривали ни с кем. Я им это уже объяснил, вы со своей стороны сделайте то же самое.
— О'кей, — сказал агент, и я повесил трубку. Выйдя из телефонной будки, я закурил еще одну сигарету и подумал, что же мне теперь делать дальше? Есть такое правило: если ты хочешь от кого-нибудь что-нибудь, надо как можно скорее самому доставить побольше хлопот и неприятностей окружающим, потому что когда люди попадают в неприятности, они начинают совершать такие поступки, которых в нормальном состоянии не совершили бы, особенно если им надо что-то скрывать. Вот я и думаю, что если я проявлю себя назойливым типом, может быть, именно этим путем мне удастся напасть на какие-нибудь нити, ведущие к похищению золота.
Я взглянул на часы. Половина четвертого. У меня есть еще время для небольшой дружеской беседы с Руди Сальтьеррой. Я хочу сказать ему пару теплых слов, потому что, естественно, не люблю ребят, поливающих меня из армейских автоматов, и вообще я считаю, что, наконец, настало время сказать этому Сальтьерре все, что он заслуживает.
Только я, пожалуй, сначала съезжу в свой старый отель, посмотрю, не прислали ли мне из Вашингтона сведения, которые я просил. Я сел в такси, которое как раз тащилось мимо меня, приехал в свой отель и спросил ночного дежурного, нет ли для меня каких-нибудь писем. Он сказал, что есть и передал пакет.