— Кажется, я кое-что знаю и без твоих рассказов? А? Он улыбнулся.
— Не смеши меня, коппер, — сказал он. — Может быть, ты кое-что знаешь, а, может быть, и нет, но если тебе известно только то, что ты мне рассказал, то немного же ты знаешь! А я буду нем, как рыба. Если английским копам удастся арестовать меня когда-нибудь, они смогут добиться только высылки меня в Штаты, а там мне не страшен ни один суд.
— Ты хочешь сказать, что у тебя есть какой-то друг, который поможет тебе оправдаться? — спросил я. — Но только друг должен быть очень влиятельным человеком, Руди. Дело-то ведь очень серьезное!
Он ничего не ответил мне. Просто сидел, смотрел на огонь камина, потягивал виски и улыбался.
На другом конце стола сидел Керц. Он вдруг заговорил:
— Слушай, Руди, — сказал он. — К чему вся эта трепотня? Пристрели парня и баста. Слишком уж он много знает!
— Отлично, Руди, — сказал я. — И тогда у тебя прибавится еще одно обвинение. Да, кстати, вероятно, твой влиятельный друг, на которого ты так надеешься и который должен помочь тебе в случае судебного разбирательства, не кто иной, как Харбери Чайз? Так вот, позволь мне кое-что тебе сообщить, и я уверен, от моих слов у тебя загорятся уши! Дело в том, что Харбери Чайз скоропостижно скончался. Он застрелился полчаса тому назад, после того, как мы с ним мило побеседовали, и я сообщил ему, что все дело раскрыто.
И еще одно не менее приятное сообщение — продолжал я — все золото у нас! Мы забрали его с фермы, находившейся неподалеку от дома старика. Он хранил золото на ферме. Вот так-то! Теперь можешь смеяться.
Да, еще одно! Я намерен забрать тебя в Штаты с собой, где тебя посадят на стул, а твои товарищи получат приличные сроки от двадцати до пятидесяти лет. Как вам это нравится, ребята?
Наступила тишина. Зловещая тишина.
— Мне смешно смотреть на вас, — продолжал я. — Вы считаете себя опытными, до того глупы, что не могли вовремя догадаться: погода для вас начинает портиться. А что касается Карлотты, один вид ее вызывает у меня головную боль, мне она совсем не нравится. Можешь мечтать о ней, Руди, о ней и о маленькой гасиенде, когда будешь сидеть в камере смертников в ожидании своей очереди на стул. Вот увидишь, как она тебя приласкает!
Руди помрачнел. Потом поднял револьвер. И надо признаться, я что-то немного струхнул.
Но тут вмешалась она.
— Одну минуточку, Руди. Этот парень считает себя слишком умным. Может быть, ему и удалось кое-что сделать, и положение у нас не очень завидное. Но я хочу лично пристрелить его несмотря ни на что. Я убью этого паршивого коппера, даже если это будет моим последним деянием на земле!
Она впилась в меня зелеными змеиными глазами, направляясь к Сальтьерре. — Дай-ка мне твой револьвер, Руди, — сказала она. — Я сейчас покажу вам, как надо обращаться с этим паршивым федеральным шпиком. Что-то уж очень расхвастался! Посмотрим, как он сейчас грохнется на пол вместе со своей бляхой.
Руди был похож сейчас на рассерженную жабу. Потом он улыбнулся и отдал ей револьвер. Все сидящие вокруг стола крысы тоже заулыбались.
— Выстрели ему в брюхо, дорогая, — сказал Руди. — Так больнее.
Я встал.
Карлотта направилась ко мне, и я невольно любовался ею: ко мне приближался грациозный тигр.
Она остановилась передо мной и подняла револьвер.
Я посмотрел ей прямо в глаза. И вдруг увидел, что выражение их резко изменилось. Она круто повернулась ко мне спиной.
Я засмеялся.
— Руки вверх, Сальтьерра, — резко скомандовала она голосом, напоминающим звук стали. — Стреляю в первого, кто посмеет двигаться!
Видели бы вы, до чего они были ошеломлены таким поворотом дела. Они буквально окаменели от неожиданности, а челюсть Руди отвисла. Того и гляди парень свихнется.
— А вы не очень огорчайтесь, ребята, — весело сказал я. — Я был не меньшим ослом, чем вы. Все время эта дама пыталась связаться со мной, все время пыталась доказать, что именно тот человек, с которым хотел связаться Мирас Дункан, когда пригласил меня к Джо Мадригалу.
И какой же я был дурак! Просто жуть! Она пригласила меня к себе на квартиру, а я не пошел. Я думал, что это трюк Сальтьерры! Она помогла мне освободиться от наручников, когда я был на борту яхты, а я-то, осел, думал, что перехитрил ее и вытянул у нее ключики! Оказывается, она сама мне их подкинула.
Но сегодня я все понял. Когда я пошел в гараж на свидание с «Хмельным», он ожидал меня на верхнем этаже. Он хотел убить меня так же, как убил Дункана, а эта милая дамочка перехитрила вас. Она сказала вам, что пойдет в гараж, чтобы притащить за собой меня. Эх, вы, сопляки, она пошла туда, чтобы спасти меня! И только после того, как она убила «Хмельного», я наконец понял, какую роль она играет в этом деле.
Эх вы, дураки! Неужели думаете, что я пришел сюда один только потому, что безнадежный осел? Нет! Я знаю, что если бы сюда нагрянула полиция, кто-нибудь из вас мог догадаться, что это именно она Привела ее с собой, и тогда любой из вас всадил бы в нее пару пуль.
Я взглянул на Руди. Он действительно был на грани сумасшествия.
— Это она убрала «Хмельного», — сказал я. — Она знала, что «Хмельной» пошел в гараж убить меня. Она наврала вам, что поехала, чтобы привезти меня сюда, чтобы потом здесь убить. — Она рассказала, что «Хмельной» промахнулся и я пристрелил его, а теперь еду вслед за ней. Ваш олух, сидевший в машине, слышал два выстрела, и в голову ему не пришло, что все могло быть как-нибудь иначе.
Ты совершеннейший дурак, Руди! Помнишь, ты показал мне на борту яхты документ о предполагаемой отправке золота? Так вот, это сообщение было напечатано на той же бумаге, с теми же водяными знаками, что и записка, которую я получил от Харбери Чайза. Это мне многое сказало. Я понял, что «Хмельной» взял на себя организацию этого сеанса на борту «Колдуньи Атлантики», чтобы убить там и Сен Райму, и меня. И все это время Харбери Чайз должен был оставаться в стороне, чтобы мог потом помочь вам.
А что касается вас, Карлотта, — сказал я, — то если вы не самая красивая, самая умная, очаровательная женщина на свете — тоща, значит, я президент Кубы. Потом, когда у меня будет свободное время, я придумаю вам кучу комплиментов! А пока что надо работать.
Я дал ей полицейский свисток, который получил от Джона Херрика, а она протянула мне револьвер.
— Я присмотрю за этим цирком, — сказал я ей. — А вы топайте на улицу, встаньте там на ступеньки и изо всех сил дуйте в этот свисток, и когда придет Херрик и вы почувствуете, что собираетесь упасть в обморок, скорее возвращайтесь обратно, чтобы я успел схватить вас, потому что даже когда я был на борту яхты «Колдунья Атлантики» и ненавидел вас до черта, мне часто хотелось схватить вас в объятия так, чтобы у вас косточки затрещали! Ну так вот, если вас кто и подхватит, когда вы будете падать в обморок — так это буду я.
Она мило улыбнулась мне, и от этой улыбки я почувствовал себя китайским императором. Через минуту я услышал, как она насвистывала, и еще через пять минут Херрик и английские копы ввалились в комнату.
А гангстеры все еще спокойно сидели, положив руки на стол. Когда копы застегивали на них наручники, ко мне подошла Карлотта.
— Что это вы там говорили относительно обморока, мистер Кошен? — спросила она. — Я никогда не падаю в обмороки… я не такая девушка… — И не успела она окончить фразу, как слегка вскрикнула и потеряла сознание.
Я, естественно, подхватил ее. И пока она лежала в моих объятиях, оказывал ей первую помощь. Конечно, делал это с большим удовольствием. Я думал, что когда все это дело полностью кончится, может быть, мне следует заняться Карлоттой посерьезнее, потому что моя старушка мама всегда говорила, что мужчине в жизни нужны три вещи: сытная вкусная еда, крепкий сон и любовь красивой женщины.
А матушка Кошен разбиралась в этих вещах.