— И мне домовые нашептали про Фриду. Тысяча чертей, у меня не найдётся столько хмельного мёда, сколько эта божья дщерь способна выпить за встречу. Кстати, нет необходимости провожать меня прямо до порога.
— Нам не сложно. Если подмешать в бокал настой дурман-травы, можем обойтись малым счётом за выпивку, — задумчиво рассудил змей, галантно распахивая дверь в мою спальню. — Твою ж мать!
Я автоматически присела, пропуская над головой снаряд узких листьев, вонзившихся в коридорную стену с неумолимостью боевых дротиков. Ух, хороший залп, но с меткостью, к счастью, проблемы. Шарахнувшиеся в сторону царевичи практически успели повторить мой трюк, но их застало врасплох.
— Одолень-трава, — с исследовательским интересом Кощей выдернул из стены твердую зелень и перетер пальцами.
— У тебя кровь на щеке, — мимоходом отметила я, давая отмашку гневно встопорщенной ежевике. Боевой саженец лихо потряс соцветиями и деловито отряхнулся.
— Опасная вы женщина, Слава, — поежился змей, чудом избежав продырявленного лица, укрывшись за дверью.
Я хмыкнула и сгрузила лисенка на стол, тут же натянув садовые перчатки. Сразу видно иностранца, хоть трижды ты Арсений. Наши-то в избушку к Бабе Яге без поклона не заходят. Кто-то думает — из уважения, и только избранные знают, зачем нагибаться как можно ниже к полу.
— На, — вручив заторможенному змею молоток и гвоздь, я выставила его из комнаты. — Прибей на дверь.
— Зачем? Что это за плакат?
Нц, сколько вопросов. Привычным жестом руки поправили заламинированный лист, пропитанный флуоресцентной краской, повешенный на гвоздь.
— Правила техники безопасности? — вытянулась одна царская морда. Вторая только неопределенно хмыкнула. — Чтобы люди знали, как себя вести, входя к тебе?
— Чтобы с меня спроса не было в случае ЧП, — фыркнула я, незаметно морщась. — Благодарю за помощь, паны царевичи, а теперь бегите по своим делам, у меня совещание.
— С мутировавшей ягодой?
— С гусями-лебедями! Пошли вон, оба.
Дверь с размахом хлопнула перед носом. Я внимательно посмотрела в сторону притихшего лисенка и потянула перчатку.
— А почему у тебя трава такая невоспитанная по подоконнику бегает? — в приоткрытую щель сунулся любопытный нос. — На хозяйку нападает, как бешеная.
— Ты ещё здесь?!
— Ну, мне же любопытно.
— Проводи наглеца, — кивнула я возбужденной ежевике, нетерпеливо перебирающей корешками.
Дверь хлопнула до того, как острый зеленый снаряд успел влететь в щель, догнав царевича. Коленки устало подогнулись и медленно опустили меня на пол, привалив спиной к двери. Перчатки полетели в угол.
— Потому что она точно знает, где опасность, — прошептала я, глядя на уродливые волдыри, вздувшиеся на обожженных ладонях.
Глава 5
— Золотой, значит?
Я полоскала руки в восхитительно прохладной воде, отшептав все заговоры от ожогов на три раза. Новая кожа затягивалась ужасающе медленно, вынуждая меня корчить рожи, чтобы не стонать и не материться от боли.
— Понятно, почему не умер от недоедания. Выходит, чары равновесия и закономерности тебе не помогут, всё и так в полном балансе с точки зрения природной справедливости. Хотел золота — получил, да вот чем заплатил?
Лисенок виновато заскулил, свернувшись в комочек и поглядывая на мои облезлые ладони.
— Что же ты такого натворил? Предал кого-то? Убил за золотой песок? На рудник товарища обманом отправил в забое гнить?
Проклятье золотого прииска встречается нечасто. Сильно, видать, нагрешил человек, если золотым ему и после смерти суждено было остаться. И перерождаться столько раз, пока не взвоет человек от ужаса, не отречется от своей алчности, проклиная тот день и час, когда променял чужую жизнь на золото. К счастью ли, к беде, а прав полоз — дорогая у них семейная волшба, прямо-таки очень дорого обходится. Последний раз только Бажов, да помянет его душу уральская община, описывал случаи проклятий медяниц или кого-то Полозов. Всякий, кто пожадничает, сгинет под смех и шипение чешуйчатых дочерей гор.
— Снять проклятье с тебя, что ли? — я задумчиво почесала малыша за ухом. Эх ты, хитрец, сам себя перехитрил. Сколько раз ты уже рождаешься снова, волоча за собой груз первого греха?
Зверёк непонимающе шевельнул хвостом. Действительно, с чего бы тебе помнить свою людскую жизнь? Уж коли родился лисом, иных дум в голове нет.