— Раг, а, может, ну её, эту академию? — тоскливо спросила я, дергая за рукав мужчину. Вот чувствует моё сердце, не суждено ему стать моим преподавателем Рарогом, так и останется дядькой Рагом.
— Слава, а ну-ка быстро взяла себя в руки, — строго скомандовал дядька. — Руки по швам, грудь вперед, подбородок подняла и пошла навстречу знаниям. А то и приключениям, зная твою неуклюжесть, — нет, ну этот точно рассчитывал, что я не услышу.
— Да я уклюжая! — что они все заладили, будто я то и дело влипаю в неприятности. — Я себе два браслета на счастливый случай зачаровала. Вот, тебя встретила, чем не счастье?
— Тем, что учитель я строгий, Славка. Это дома ты из меня веревки вьешь, а здесь смотри мне, ни-ни. Никаких побегов, поняла?
— Совсем никаких? — чуть обижено похлопала я глазками.
— Совсем никаких. Ни дубовых, ни березовых, ни, прости Сварог, еловых, вообще ни-ка-ких. И в лес по ночам не бегать, а то рука не дрогнет наподдать по заднице так, что Ядвига мне эту руку пожмет и грамоту благодарственную вручит.
И за что мне, спрашивается, такое наказание? У меня в сундуке три горшка с ежевичными побегами еще неподкормленные, а он… Ладно, мои хорошие, никто вас не обидит и не отберет, я вас не отдам, самой мало.
Коридор уперся в винтовую лестницу, опасно оставленную без перил. Так ведь себе и шею сломать можно, если в темноте по ней шастать. Или на то и расчет, чтобы ученики по ночам в кроватях от тоски умирали, а не занимались чем-нибудь интересным?
— Правильно мыслишь, — подтвердил мои опасения Рарог. — По ночам строжайше запрещено спускаться на первый этаж, всё необходимое есть на втором. Как ты уже знаешь, второй этаж занимают спальни и гостиные, а также душевые и небольшой буфет самообслуживания для любителей ночных перекусов, — подмигнул он, непонятно на что намекая. Совсем непонятно, принципиально.
— Так ведь ночь — самое время для колдовства! — возмутилась я, здорово напрягаясь. Именно в свете луны как надо ложатся сильнейшие заклинания, под лунным светом настаивается большинство зелий, луной питаются ночные фамильяры. Сажик, конечно, не фамильяр, но тоже не любит проводить ночи в помещении.
— А здесь вам и не нужно колдовать больше того, что прописано в учебном плане. Вы же не ярморочным трюкам учиться приехали и не хвосты друг перед другом задирать, а по серьезному делу. Считай это своей миссией, если хочешь, но нам нужна образованная Яга, без пробелов в когнитивно-магическом развитии.
— Ограничить колдовство? — я выпала в осадок.
И после этого он говорит, что им нужна Яга без пробелов в магическом развитии? Положим, с когнитивностью у меня всё, как надо, но, ратуя за магические умения, проще было оставить меня дома, большему бы научилась.
— Не ограничить, Слав, просто показать вам, как важно понимание мироустройства, магических и людских законов, принципов их взаимодействия и точек пересечения интересов обоих миров. Ты-то должна понимать!
— Ну ладно, — тоска смертная. — А прорицание будет? Я всегда терпеть не могла пялить зенки в воду, а эти новомодные хрустальные шары хочется разбить об головы тех, кто продал их бабушке. Пожилую женщину обманули, на половину пенсии нагрели, нелюди.
— Ты принимаешь академию за палатку циркового шарлатана? Не будет. А вот развитие чутья и интуиции — это да, два академических часа в неделю. Пришли, твоя комната в правом крыле, левая часть — мужская.
— Вот так всегда, им лишь бы налево, — уныло придралась я, оглядывая небольшую серую спальню, включающую в себя кровать, стол, шкаф и ещё одну дверь. Получается, мы будем жить в отдельных комнатах? Неплохо, неплохо.
— Зато вы всегда правы, — подмигнул Рарог, сгружая сундук к кровати.
— Эй-эй, а много нас?
— Завтра всё узнаешь, — крикнул на бегу мужчина, скрываясь в коридоре.
Эх, поздно спохватилась, надо было его ещё попросить со шкафом помочь. Дерево бывает капризно после смерти и приобретает противный характер, поэтому твердая мужская рука не помешает в качестве веского довода. Ну да ладно, у меня тоже найдётся пара обоснований мебельного послушания.
Маленькое наливное яблочко, поскрипывая вощенными бочками, покатилось по блюдцу, филигранно уклоняясь от моих пальцев, поддерживающих посудину.
— Давай, родимое, не подведи, — по жестяному дну блюдца побежали помехи. — Мам, ты меня слышишь?
— Слава? Почему не через зеркало? — из открывшегося пространственного окошка на меня повеяло чужим неудовольствием.