— Замолкни, — шикнул он. — Посмотри, ты его видишь?
— Кикимора побери это поле.
Навыращивали пшеницы на химикатах, а мне теперь жертвуй задом. Может, спалить всё к едрене-фене? Или плюнуть в неё. Все равно ничего питательного в этих колосках, насквозь прожженных пестицидами, уже не осталось.
— Не вздумай поле губить, полоумная, спугнешь. И ладошку с огоньком подними повыше, не дай смерть, загорится. Выглядывай нашу шестёрку, иначе сброшу.
Ах ты скелет ходячий. Ну, ничего, я тебе еще припомню. Ночной ветер тоскливо покачивал колоски и я слегка приглушила пламя, разделив его на две части. Все равно ни зги не видно, так что пусть два огонька будут похожи на глаза заплутавшей в поле мавки. Или на телефоны сумасшедших туристов.
— Если ты думаешь, что пламя свечи можно перепутать с глазами нечисти, то ошибаешься, — насмешливо донеслось снизу.
— А вот он так не думает, — хрипло ответила я.
В пяти метрах правее зажглись мертвыми огнями два пустых, бездонных глаза.
Глава 20
— Ни звука, — шикнула я, медленно гася пламя. Константин только пренебрежительно хмыкнул и с размаху ссадил меня со своей шеи.
— Хватит, накаталась.
Размашистым шагом самоубийца двинулся в сторону нежити, интуитивно определив, куда я изволила пугаться.
— Костик, — тихо пискнула я, наблюдая, как от касания длинной узкой ладони пшеница стремительно кукожится и чернеет. А ведь он меня этими руками касался!
Пятачок сгнивших колосьев открыл нашим взорам длинную человеческую фигуру, пригибающуюся к земле. Оскаленная челюсть приоткрылась, капая густой слюной с острых зубов.
— Какой красивый, — восхитился живой мертвец и шагнул к существу. — Хватит ноги тереть, соберись.
— Куда, придурок, это же ырка! — пришлось вцепиться в его руку, чтобы приостановить безвременную кончину вреднючего царевича. — Ты еще жив, если не забыл!
— Пока еще жив, — подтвердил Константин, простирая руку над полем и вдыхая побольше воздуха.
— Уверен, что хочешь отдать свой первый раз вурдалаку?
Костик подавился воздухом и закашлялся. Я проигнорировала полный возмущения взгляд и прикинула, что могу противопоставить ырке. Подкупить его каким-нибудь Иванушкой? Но у нежити нет с собой мешка, не возьмет. А у меня нет Иванушки. Сжечь его? Отравить? Умертвить? Ой, это к Костику, не ко мне. Хотя как умертвишь того, кто давно не живет?
Сажик рассказывал, что любая нежить боится огня. Значит, остается только пламя.
— Еще раз свой фитилёк запалишь, я тебе башку сверну, — ласково пообещал царевич, накрывая мою ладонь с зародившимся пламенем.
— Себе сверни для начала, умник!
— Эй, ты, мох полевой, — напрочь игнорируя моё возмущение, крикнул Константин, обращаясь к ырке. — Иди сюда, висельник.
Мамочки-бабушки! Что он городит?!
Смазанная для глаз тень мелькнула в воздухе, будто художник неловко провел кистью по полотну реальности, и у моих ног капнула слюна. Я медленно подняла голову, узрев нависшего над нами вурдалака, и крепко зажмурилась. Бабушкин конспект, тринадцатая страница, ырка-пожиратель душ…
— А также ванн, унитазов и другой сантехники. Ты, когда волнуешься, в слух разговаривать начинаешь, знала?
— Идиот! Ладно, пусть тебя сожрут первым, не жалко.
— Неужели великая и могущественная Яга не может справиться с каким-то недоубитым зомби? Ты меня разочаровываешь, Ярослава.
Я задохнулась от злости. Да как он смеет?! Этот заносчивый, высокомерный, безмозглый засранец!
— Еще одно слово и я скормлю тебя ему лично, прежде чем проводить эту бренную душу в мир иной, предав огню.
— Договорились. Ну что, глазастик, дошло или в твоей черепушке не осталось мозгов?
— Не работает, — слегка озадачено проскрипел ырка.
Голос нежити был сухой, как трава по осени, и скрипучий, как старая калитка. Глаза сияли мертвым огнем, но никого не могли заворожить.
— Дошло, — ехидно прокомментировал царевич и молниеносно схватил ырку за горло.
— Всё-таки идиот, — моему сокрушению не было предела. — Он же мертвый, что ты там душить собрался?
В ответ мне шейные позвонки вурдалака хрустнули и чудовище задергалось, скребя когтями сжавшую его руку. Капли крови кощеева сына потекли по пальцам и не смотря на плачевное положение ырка высунул омерзительно длинный язык, пытаясь их слизнуть.
— Обойдёшься, — заверещав близко к ультразвуку, вурдалак бешено замотал головой, норовя выплюнуть дарованное мной пламя.