— Твою дивизию, — я протянула руку, ухватив зыбкий воздух и потянув его на себя.
В ладони билось что-то живое и скользкое, пытаясь вырваться наружу, но еще две руки схватили край реальности, оттягивая его на себя.
Словно оторванный лист бумаги, часть пространства начала отходить, открывая темную прореху прямо в воздухе. Я стиснула зубы, пытаясь не заорать от боли и тяжести — вселенная сопротивлялась чарам без платы.
— Давай, — вторую ладонь полоснуло болью и вопреки земному притяжению кровь хлынула в жадно зияющую дыру перед глазами. Несколько капель упали на нужные символы. Мир принял плату за попрание материального закона.
— Охренеть, — эмоционально и крайне лаконично высказался Полоз, вытирая кровь.
Напряжение спало, позволяя мне заговорить порезы, и устремиться взглядом в черное пространство. К несчастью, мы плохо представляли как выглядят похитители, а потому воздух внутри «окна» начал произвольно шевелиться, обдавая лицо ветром и светом.
— Думайте скорее, мы сейчас надорвемся, — простонали мойры, жадно глотая зелья из подставленных чайных ложек. Отвары давно кончились, сменившись чистыми вытяжками и настойками.
Хорошо сказать, а что думать? Ладно, была не была. Буду думать о детях, об ырке, о русалках, явно замешанных в грязи, о жетоне-монете с триединой луной, о подлых богинках, трясущихся за свои шкуры, и о том, сколько усилий мы вложили в поиски.
— Почему воздух искрит? — Арсений первым протянул руку, пощупав содержимое «дыры». — Вон, внутри будто электричество бежит по оголенным проводам.
Я вгляделась в какофонию цвета, рождаемую чарами. И правда, будто контуры «окна» повторяются молниями, с треском разряжающих воздух. И в беспорядочных вспышках скрывается какая-то темная тень, слишком огромная, чтобы быть похитителем.
— Вот психопаты. Кто ж детям смертельный Диснейленд пообещал? — процедил Кощей, указывая на флагштоки и каменные зубцы.
Огромный дом! Нет, замок. Очень старый, грязный и очень… неправильный. Дышащий инородной магией, перевернутой, измененной. Будто кто-то взял проволоку и изломал ее, скрутил, сплющил на потеху, и положил в ряд с обычными медными катушками.
— Это же излом! — возбужденно ахнула богиня. — Аномалия!
Аномалия? Темнота замка ярко контрастировала с искрящим воздухом, мешая разглядеть характерную постройку или специфические украшения, указывающие на конкретное место.
— И не просто аномалия, а густо замешанная на казни. Смертью до сюда разит.
Устав вглядываться в темноту, я сделала еще один надрез на ладони, пустив больше крови в «дыру». Картинка жадно хлюпнула и приблизилась, позволяя заглянуть внутрь каменного замка.
Коридоры освещались факелами, выхватывающим плесень на стенах и каменную крошку на полу. Подтеки неясного происхождения, гуляющие сквозняки и все та же бьющая по нервам изломанная энергия. И капюшоны!
— Это что за грибы? — странным голос спросил Руслан, глядя как по лестницам замка бегают глухие плащи с капюшонами до самой груди.
Высокие и низкие, худые и полные плащи явно переговаривались, встречаясь в коридорах и разбегаясь по своим делам. Кто-то спускался в подвал, кто-то маячил на крыше, несколько «грибов» исчезли в искрящейся вспышке — заклинение позволяло охватить почти весь замок.
— Зато теперь мы точно знаем, что это не высшие, — бодро сказала Фрида, пряча истерический смешок в голосе.
— Да, это придурки в отцовских плащ-палатках. Что это за типы и какое отношение они имеют к похищениям?
— Самое прямое, — ткнула я пальцем в маленькую точку на картинке, видимую только потому, что я влила больше крови из побелевшей руки.
От моего указующего перста точка увеличивалась и расширялась, пока не превратилась в изображение комнаты настолько нереалистично полной, что сначала мы не поверили.
Помимо знакомых капюшонов, в зале стояла каменная стелла, напоминающая стол на одной ноге, два кресла с явно пыточным инструментарием — ремни на подлокотниках топорщились десятком иголок, и… клетка с живыми обитателями внутри!
— Если это люди, я их сожгу, — стиснул кулаки Полоз, глядя на изможденные тела и отсутствующие взгляды худеньких заморышей, лежащих вповалку за решетками.
— Мрази, — хмуро подтвердила я, унимая болезненное сердцебиение. Дети живы и это главное.
Люди в плащах не обращали внимания на своих жертв, переговариваясь о чем-то личном и тыкая пальцами то на кресла, то куда-то вверх, где зияло круглое отверстие. Внезапно один из капюшонов достал нож и принялся выцарапывать на стелле какие-то символы, плохо видные в свете факелов.