— Будет тебе, Калистрат, не пугай сына, — бабушка что-то смешивала в плошке, сыпя перемолотый в пыль чертополох. — Славушка, закончи узор.
Я послушно взяла пяльцы, шепча заговор на покой, которому родственница быстро учила меня в полете. Красные крестики споро ложились на белый лён, украшая ночную сорочку неизвестной роженицы.
Не первые сложные роды в жизни старой жрицы, но первые у меня. И заставить пальцы не дрожать, слыша глухие стоны из-за стены, было крайне проблематично. Неужели рожать сыновей так больно?
— Не думай, — строго прикрикнула бабушка, отвешивая воспитательный подзатыльник. — Я кому говорила, что каждый занимается своим делом?
Я лишь покосилась на чрезвычайно хмурую пожилую женщину, не прекращая бубнить заклятие. Сегодня она смурнее обычного и раздражена до предела с тех пор, как получила письмо из мрачного подземного дворца.
— Ба, я закончила.
— Снеси её матери. Хотя, стой, я сама. Ты возьми пипетку.
Покормить этот комочек? Я? Нет!
— Быстро. Вот так, опускаешь пипетку, надавливаешь, а потом капаешь ему в рот, понятно?
— Ба, а если он подавится?!
— Пущай первую проглотит, а дальше хоть давится, хоть захлебывается, — продолжал довольно хохотать мужчина, вольготно располагаясь на черном троне. — Никто из Кощеев так рано не умирал, но от рук Яги — оно особливо полезно, верно, Ядвига?
— Цыц, костяной, рано ему. Не волнуйся, не подавится.
Я покосилась на розовую жижу в миске, на грубую резиновую пипетку и вздохнула. Ничего не попишешь, жрица должна уметь выкармливать детей.
Первая капля исчезла среди распахнутых губ удивительно молчаливого младенца. Может, он спит, если глаза закрыты, а я к нему с едой лезу?
Вторая капля скользнула по маленькому язычку и исчезла в недрах непонятного кулька. Он завозился.
Боязно мне. Вдруг, что-то не так сделаю? Дядька на троне хоть и смеется, но я вижу вокруг него темную силу, что давит и пугает. Слишком внимательно он наблюдает за моими руками, несмотря на приклеенную к губам улыбку.
С третьей каплей глаза младенца распахнулись.
— Ой! — обомлела я. — Они и должны так светиться?
— Хороший свет, сильный, — одобрил отец. — Не зря за вами послал, Яга кого угодно из рук Мары выцарапает.
— Странно как, еда розовая, а свет синий. Что это? — наивно ткнула я пипеткой в чашку.
— Кровь с молоком, сказал же, — удивился моей недогадливости Калистрат.
Настоящая кровь? Свиная или черного петуха?
— Обижаешь, — довольно ответил он на мой молчаливый вопрос. — Нормальная, человеческая.
Я приложила руку ко рту, почувствовав дурноту. Боги великие, я вскармливаю каннибала?
— Не пужайся. Мала ты еще, не понимаешь. Это ж для пользы и крепости будущего Кощея. Силен будет, как бык, достойный преемник.
— А как его зовут?
— Дык, — почесал голову папаша, — не решили пока. Мать проснется, назовет, а мне без интересу, главное, что Кощей.
— Бабушка, — я тихонько подергала за рукав вернувшуюся старушку. — А все младенчики размером с батон?
— Все, — также шепотом ответила она. — И ты когда-то была батоном.
— Я?! — ну и вранье. — Не может быть, я сразу красивой и большой родилась. А он вспомнит меня, когда вырастет?
— Коли не вспомнит, так ты его стукни хорошенько, чтобы память прорезалась.
— Эй-эй, бабоньки, — заволновался Калистрат, — вы мне сына раньше времени не прибейте, раз уж выкормили. А я уж постараюсь, чтобы не забыл.
— Тебя забудешь, — проворчал Кощей, легонько потирая затылок. Чтобы наверняка, а то вдруг память барахлит. — Ярослава то, Ярослава это. Умница, красавица, сильная колдунья, ответственная… Клоунада сплошная.
— Это кто ж тебя так обидел, солнышко? — ласково поинтересовалась я, основательно подобравшись. Я тут проблему решаю, а мне под руку свои комплексы сцеживают.
— Чтобы обидеть меня, надо очень постараться. Вряд ли тебе хватит душевных сил.
Я едва не расхохоталась, но умудрилась сдержаться, помня про незаконченное лечение. Ничего, костяшка, сочтемся, а пока я подумаю, как убрать главную проблему лисьего ребенка — непереносимость белка. Такое практически не встречалось на моей памяти у зверей, ведь более восьмидесяти процентов рациона хищников состоит из мяса. И если малышу не вылечить этот природный фортель, об успешном конце спасательной операции можно забыть.