– Я и дальше надеялся на подобное… сотрудничество! – вдруг выдает отец.
– Сотрудничество! Эх, как ты про дочь родную сказанул, Колька! – возмутилась Валентина и презрительно посмотрела на бывшего любовника. – Было сотрудничество, пока меня все устраивало. Линда лицом да фигурой, слава Богу, в тебя удалась. Парни шеи чуть не сворачивают. Думала, вырастет дочь, с такой-то внешностью миллионера найдет, матери поможет. Да только выпало и мне счастье, Васю я встретила, он меня с довеском взял, потом своего сына родили, хатку приобрели. Все бы хорошо, только вот Васька… Да ладно, не стану повторять, проблему я уже озвучила.
Валентина ведет себя за столом по-хозяйски, не требует ухаживаний, сама себе подкладывает себе еду на тарелку и наливает водку. Эта наглая, готовая вцепиться в глотку за кусок своего пирога баба, мне даже... нравится. По крайней мере, она честнее моего лицемерного отца и делающей вид, что все хорошо, матери.
Валентина, уже хмельная и от этого еще более бесцеремонная, встает из-за стола и тянет отца за руку:
– Подойдем, Колька, что ли, уединимся. Жена твоя пусть не ревнует, мы же по делу, переговорить надобно.
– Хорошо! Пройдем в... спальню! – соглашается отец.
Мама сидит вся пунцовая. Но баба Поля ее не щадит:
– Ох, Ольга, что же ты за человек! Муж твой чужую бабу в спальню повел, а. ты…
– Так они поговорить, по делу, – снова оправдывает отца мама.
– Все-то ты терпишь, горемычная! – продолжает бабушка. – А если Николай не одного ребенка заделал, и другие их свозить начнут, няней детсаду внебрачных детей станешь?
– Не преувеличивайте, Полина Григорьевна. Уверена, никаких детей больше не будет. А что касается.. Линды, я постараюсь ей стать матерью.
– Спасибо! – вдруг шепчет сестренка и… бросается моей маме на шею. – Вы такая добрая, замечательная.
Я не знаю, как реагировать. Мне жалко всех. И безропотную маму, положившую свою жизнь на жертвенный алтарь любви к отцу, и сестру, которую, видно, не очень любили в родном доме. И себя…
– Тьфу, какие нежности! – фыркает баба Поля. – Я, пожалуй, пойду. Спасибо за хлеб, за соль. Вика, ты со своим оруженосцем меня проводишь?
– Конечно, ба!
Глава 2
Мы со Славкой следуем за бабулей в прихожую. Выходим из дома. Августовский вечер просто чудесен. Еще по-летнему тепло, благоухает перезревшая зелень, ласково светит солнышко, которое совсем скоро спрячется за бесконечным горизонтом.
– Бабуль, – задаю я вопрос. – Ты чего так холодна была с Линдой? Внучка ведь! И это надо принять, хочется тебе или нет.
Баба Поля останавливается, смотрит мне прямо в глаза:
– А внучка ли, Вика?
– А ты, когда очки надела, сходства с папой не заметила?
– Просто один в один.
– Вот именно. А еще у нее родимое пятнышко на шее, как у отца.
– И пятно я разглядела, Виктория. Права ты, девочка, сложно очевидный факт отрицать. Да только вот сердце мое с этими фактами не соглашается.
– Это потому что ты ее, как меня, с детства не растила, – улыбаюсь я.
– Может и так, – соглашается бабуля. – Ну, вот мы и пришли. Чай пить будете?
– Нет, мы же только что из-за стола, – отнекиваюсь я и целую бабулю на прощание. – Спасибо тебе за деньги, ба! Мне они очень пригодятся.
– А то! – кивает бабушка. – Ты без пяти минут студентка. Я и дальше помогать буду, чем смогу, лишь бы ты училась, Вика. Без образования нынче сложно прожить.
– До свидания, Полина Дмитриевна! – прощается с моей бабушкой Славка.
Бабуля входит на двор своего большого добротного дома, закрывает калитку, встроенную в высокий забор.
– Славка! И тебе спасибо! Это же надо – золотые часики, – я с благодарностью смотрю на любимого и кручу на запястье подарок. – Время сейчас двадцать часов…
– Время сейчас сделать то, что я хочу делать все время, без остановки! прерывает Славка, резко прижимает меня к забору и впивается своими губами в мои. Его наглый язык нахально раздвигает мои губы, проникает внутрь. Я чувствую вкус миндального торта, что испекла мама. И вкус счастья. Безумного, безоблачного, настоящего о счастья. Наши губы слились воедино, наши язычки безумно ласкают друг друга, даря неописуемое наслаждение. Мы целуемся долго, так долго, что легко переплюнули бы новобрачных, которым скандируют под крики "Горько!". Я чувствую мужскую Славкину плоть, что напряглась, налилась силой, стала твердой как камень и упирается в мой живот. Любимый отрывается от моих губ и выдыхает: