Далее предстояло задание более сложное и изощрённое. Мне удалось поймать на улице большого жука, которого я прямо в спичечном коробке затолкала в карман светлого плащика Полины, быстро зашила карман чёрными нитками, а потом сквозь ткань нащупала и открыла коробок.
Мы заканчивали учиться раньше, но я с удовольствием послушала рассказ Славки, вернувшегося из школы. Как сказал брат, вопли разносились на всю школу, и вопила не только Полина, но и все девчонки, оказавшиеся рядом, и даже некоторые учителя.
Разумеется, нарушителя начали тут же искать, и под подозрением оказались все школьные хулиганы, однако доказать никому ничего не удалось. Никому и в голову не приходило, что нарушитель — скромная отличница из третьего «А» класса.
Я же решила, что в раздевалке пока лучше не мстить, поскольку за раздевалками было усилено наблюднние. Потому в следущий раз я, недолго думая, вылила тюбик канцелярского клея в рюкзак, который Полина опрометчиво оставила на подоконнике у столовой.
По вечерам мы с подружками как ни в чём не бывало сидели на скамейках школьного стадиона. То есть, девчонкам-то и нечего было опасаться, они знать не знали о моих проделках. А вот я сидела как ни в чём не бывало.
Макар теперь меня будто и не замечал, а пить подходил к скамейке, на которой каждый вечер восседали Полина и её подружки.
Я исподтишка бросала на «соперницу» испепеляющие взгляды, думая, что никто их не замечает...
Поскольку Макар и Полина продолжали встречаться, а учебный год неумолимо приближался к завершению, я решила устроить настоящий бенефис, — потом-то ведь у меня не будет возможности «дотянуться» до Полины.
У девятого «Г» была пара истории, а между двумя этими уроками — обеденная перемена. Мне удалось проникнуть в кабинет истории и утащить рюкзак Полины.
После этого рюкзак был спрятан в самом дальнем углу подсобки, в которой хранились лопаты, мётлы и деревянные носилки для мусора, а я преспокойно ушла домой.
У меня давно был собственный ключ на верёвочке, потому я закрылась на все замки, умылась, переоделась и достала из рюкзака пакет вермишели быстрого приготовления.
У нас дома данное блюдо было под строгим запретом, но я обожала эту вермишель (кстати, до сих пор люблю её), потому, если наверняка знала, что дома никого нет, позволяла себе, а потом уничтожала все следы приготовления и поедания «деликатеса».
Всё было готово, и я, вооружившись столовыми приборами, устроилась за столом, предвкушая и вкусный обед, и то, как там Полина до сих пор ищет рюкзак, когда раздался звонок в двери. Я вздрогнула всем телом, а потом встала и на цыпочках подошла к двери.
Второй звонок прозвенел прямо над моей головой, а следом — третий. Потом раздался стук. Я уже решилась посмотреть в глазок, когда услышала голос, от которого моё трепещущее от страха сердце замерло и зависло.
— Мелкая, открывай! Я знаю, что ты дома.
Макар немного помолчал, а потом снова начал стучать и звонить.
— Мелкая! Я обо всём догадался, но если ты откроешь, никому ничего не расскажу. Клянусь! Вообще никому.
Я послушно открыла двери и впустила Макара.
— Чем это у тебя пахнет? — спросил он, как только зашёл в прихожую, закрыл двери и повернулся ко мне.
— Я «быструю» вермишель приготовила, — глядя на Макара снизу вверх, ответила я.
И Славка, и Макар за прошедший год вымахали, обогнав в росте родителей, и теперь я едва доставала макушкой им обоим до плеча.
— А можно и мне? — Макар небрежно поставил свой рюкзак в угол прихожей, снял кроссовки и подтянул рукава толстовки.
— А ты почему не в школе? — спросила я. — У вас сегодня семь уроков.
— Шестым и седьмым уроками химия, а у меня по ней уже оценка за год выставлена, и научный проект я защитил, потому отпросился.
— Проходи.
Я могла и не говорить этого, потому что Макар уже сам зашёл в кухню и провозгласил:
— Есть хочу — сил нет никаких.
— Вот, ешь, — я сняла крышку с глубокой тарелки со своим яством.
— А ты? — Макар сел за стол и подвинул к себе тарелку. — Хлеб можно?
— Я себе глазунью сделаю. Хотя суп есть, но я не люблю суп-пюре. Хочешь?
— Нет, сделай мне тоже глазунью, если можно.
Я знала, что парни в возрасте Макара и Славы продолжают расти, потому едят много, и просьба Макара меня не удивила.
Когда мы пили чай, Макар, став серьёзным, строго сказал мне:
— Я знаю, мелкая, что все приключения Полины — это дело твоих рук, запираться бесполезно. Сейчас ты отдашь мне рюкзак Полины и поклянёшься, — по-настоящему поклянёшься, — что больше никак не станешь ей вредить. И тогда я никому ничего не расскажу. И не стану спрашивать у тебя, почему ты делала это всё.