В ответ я поинтересовалась содержимым желтого конверта, который Макс передал мне, я передала Ковальчуку, а Ковальчука после этого сразу же почему-то убили.
— Ты подвергал наши жизни опасности, — с пафосом произнесла я. — Как ты мог?
В моем голосе слышались гнев и обида. Макс их тоже услышал и стал оправдываться:
— Да в конверте был всего-навсего обычный рядовой контракт, — сказал он. — Можно было послать его по почте, но раз уж ты ехала, я и решил, что так будет быстрее. — Ну кто ж мог подумать, что такое получится. Да я вообще понять не могу, кому он мог понадобиться. А уж тем более, чтобы из-за этого убивать...
— А может, это была обыкновенная кража, — предположила я, — и мы зря паникуем?
— К сожалению, нет, — ответил Макс. — Зою уже допрашивали и сказали, что ни деньги, ни часы — а у Ковальчука были дорогие часы, — не тронули. Украли только дипломат. А ты сейчас, кстати, где, у своей тети? Может, вам пока временно куда-нибудь перебраться? Я поговорю с Зоей.
— Нет, не надо никакой Зои. И вообще мы уже не в Киеве, а в Больших холмах. Фиру, слава богу, нашли, и уже завтра выезжаем домой.
Тогда Макс стал предлагать встретить нас на полпути к Москве. Он, дескать, сегодня же вылетит из Мюнхена и тут же направится в сторону Киева. Я и от этого отказалась.
В общем, разговор с любимым никакой ясности в происходящее не внес. Вернее, внес, но от этого настроение не улучшилось, если не сказать обратного. Теперь мы, к сожалению, знали наверняка, что несчастного Ковальчука убили не из-за денег. Но вот из-за чего, Макс, увы, не признался.
За ужином Лялька на нервной почве (аппетит у нее не испортился, а скорее, наоборот) стрескала все, что предложила тетка Марта: и запеченную свинину с хреном, и кулебяку с грибами, и холодец, и сало, и много чего еще. И даже не пожаловалась, что объелась.
После ужина пили чай с Максовыми конфетами. Правда, конфеты оказались столь оригинальными, что мы скорее не чай с ними пили, а их самих пили и ими же закусывали. Конфеты были изготовлены на заказ специально для Максовой фирмы к юбилею. А поскольку фирма занимается не только изготовлением современных ювелирных изделий под старину, но и имеет, ко всему прочему, антикварный салон, где продаются всякие побрякушки позапрошлого века, то кому-то пришла в голову очень свежая и оригинальная мысль выполнить конфеты в форме яиц Фаберже. Конфеты так и назвали — «Яйца Фаберже». Немного двусмысленно, однако свежо. Так вот, в коробке лежало, а точнее, стояло пятнадцать яиц, наполненных различными алкогольными напитками — от коньяка «Наполеон» до традиционной русской водки. По размеру и форме яйца очень напоминали обыкновенные куриные, только фигурно выполненные в соответствии со своими драгоценными прототипами. В каждом таком яйце было граммов по двадцать-тридцать алкоголя.
Нам же хотелось попробовать всего: и «Наполеона», и яичного ликера, и рома, и сливовицы... Короче в результате мы так напробовались, что к концу чаепития дед Василь с Прокофием Ивановичем порядком окосели.
После ужина, когда уже совсем стемнело, мы расположились на террасе, на свежем воздухе. Говорили о том о сём. Тетка Марта спрашивала про Москву, про нашу московскую жизнь. Все ей было интересно. Сама она делилась местными, большехолмскими новостями. И если бы не всезнающий Прокофий Иванович, который беспрерывно ее перебивал и дополнял, вечер прошел бы в самой что ни на есть мирной и дружеской обстановке. Но этот хмырь, всякий раз касаясь либо руки, либо локтя хозяйки, вкрадчиво говорил:
— Вы забыли, Марта Теодосовна, это было одеяло, а не перина... — или же, опять же прикоснувшись к какой-нибудь части тела соседки, поправлял ее: — ...и вовсе это было не днем, а уже вечером... — И так далее, все в том же духе.
Короче, по существу ничего не говорил, а только всех нервировал. Однако внимание тетки Марты на себя оттягивал. Нашему деду Фире такой расклад, естественно, не понравился — он как-то не привык быть на задворках внимания. Поэтому он все время старался перевести разговор в другое русло, то есть на такую тему, где он, по его мнению, был наиболее сведущ. Короче, оба постоянно перебивали хозяйку, и мы с Лялькой очень скоро совершенно запутались в перипетиях большехолмской жизни. Из всего сказанного я поняла лишь то, что в доме завелась нечистая. Так тетка Марта сказала.