Но как назло, ничего умного не приходило мне в голову.
— Я пошутила, пап, — не придумав ничего лучшего, сказала я. — Извини. А как там твоя аспирантка? Все в порядке?
Вопрос про аспирантку отец пропустил мимо ушей. Тогда я сразу же, не давая ему возможности открыть рот, спросила, как там мой Степка и не уморил ли он голодом мою любимую собаку.
— Живы оба, — ответил отец, — и Степка и Дулька. Что с ними сделается? Но все же, что у вас там происходит?
Вот пристал. Что происходит, что происходит? Если бы мы сами могли понять, что здесь происходит.
— Ты не волнуйся, пап, — ответила я. — Мы уже скоро возвращаемся. И Фира с тетей Викой вместе с нами приедут. Так что поезжайте со Степкой на дачу и приготовьте помещение к нашему возвращению. — На нервной почве я заговорила стихами.
Тетя Вика с Фирой, когда приезжают к нам в гости, предпочитают жить на нашей подмосковной даче. Там свежий воздух, говорят они, и много знакомых. А в Москве духотища и никто в подъезде друг с другом не здоровается. Поэтому все лето мы живем за городом большим шумным семейством. И надо сказать, что это моя самая любимая пора. Во-первых, это лето, что само по себе не нуждается в комментариях. Во-вторых, кухня и все, что с ней связано, переходит в полное тетушкино распоряжение. А это значит, что каждый день мы получаем трехразовое ресторанное питание, и при этом мне не надо стоять у плиты. Ну и в-третьих, нам всем очень хорошо и весело живется друг с другом.
Ночью мы с Лялькой не спали. Она еще с вечера притащила из машины винтовку и, к моему полнейшему изумлению, еще и пистолет.
— Ты с ума сошла?! — ахнула я, увидев оружие. — Ты что, кроме охотничьего ружья, еще и пистолет с собой прихватила? Ненормальная!
Лялька со знанием дела осматривала оружие и клацала затворами, если это, конечно, были затворы. Я-то в оружии ничегошеньки не понимаю. Единственный раз в жизни стреляла из настоящей винтовки, так у меня потом целый месяц все плечо было синее. Оказывается, при выстреле очень сильная отдача, а меня об этом не предупредили. В общем, я к оружию отношусь со страхом и неприязнью. Лялька же совсем наоборот. Она любовно поглаживала приклад винтовки, брала на прицел абажур, клацала пистолетом, заглядывала ему в дуло. В общем, вела себя абсолютно неестественно для женщины. Оружие и женщина, с моей точки зрения, — две вещи несовместные. Женщина — это созидание, а оружие — это разрушение. А какое может быть созидание, когда в руках у женщины такая гадость.
Я наблюдала за Лялькиными манипуляциями с беспокойством и неодобрением.
— Ты что же, стрелять, что ли, собралась? — осведомилась я, ерзая на неразобранной кровати. — Под статью хочешь нас подвести?
Лялька, не оборачиваясь, хрюкнула.
— У тебя, мать, в лексиконе какие-то уголовные словечки появились — «под статью подвести». Еще немного, и глядишь, по фене заботаешь.
Она отложила винтовку в сторону и посмотрела на часы. Те показывали половину двенадцатого.
— Стрелять я, конечно, не буду, — успокоила меня Лялька. — Еще не хватало, чтоб по людям... Но с оружием все-таки как-то спокойнее. Мало ли что может выйти...
А вышло следующее. Когда все, а именно тетка Марта и Фира, улеглись спать и во всем доме погас свет, мы с Лялькой заняли позицию на первом этаже. Я засела в кухне на полу возле двери, Лялька спряталась за буфет. Она прихватила с собой винтовку, мне же для храбрости всучила пистолет. Для еще большей храбрости мы опрокинули по одному яйцу с коньяком из шоколадного набора «Яйца Фаберже». Хоть какой-то прок от этих чертовых конфет.
Так в темноте и скуке мы просидели довольно долго.
От выпитого коньяка меня периодически начинало клонить ко сну, но усилием воли я заставляла себя не спать и изо всех сил таращилась в темноту.
В Лялькином углу за буфетом стояла гробовая тишина: ни шороха, ни вздоха.
Мне же, как назло, все время что-то мешало сидеть спокойно и соблюдать конспирацию: то чесалась рука (на нервной почве, наверно), то от долгого сидения в неудобной позе свело ногу, то неудержимо захотелось чихнуть, и я была вынуждена сначала отчаянно тереть переносицу, потом зажимать нос, а когда все равно ничего не помогло, постараться по возможности заглушить свой чих рукавом. Короче, я ни минуты не сидела спокойно, а все время елозила в своем углу, дергалась и чесалась.