— А когда мы опять в Париж поедем, Марьяночка? — спросил Фира.
— Да поедем, не переживай. Обязательно поедем, — заверила я его. — Может, даже осенью, когда дачный сезон закончится, а может, как в прошлом году, на Рождество.
Фира посмотрел на меня с благодарностью, а потом хихикнул:
— Да уж, прошлое Рождество удалось на славу, ничего не скажешь. Хорошо, что хоть живыми остались и в тюрьму не угодили.
И это было истинной правдой.
В прошлом году на Рождество мы с Фирой отправились к моей маме в гости в Париж. Туда же прилетел друг нашей семьи — Димка, у которого во Франции нашлась то ли двоюродная, то ли троюродная тетя. То Рождество было не самым веселым в нашей жизни, а скорее, совсем не веселым, если не сказать кошмарным. Но Фире так понравился Париж, он так не хотел оттуда уезжать, что я пообещала старику, что обязательно свожу его туда еще раз. А обещания свои нужно выполнять. Поэтому придется еще раз везти этого кошмарика в Европу.
— Ну что, пошли в гостиную, — позвала я. — Или спать ляжешь?
Фира заерзал на кровати. С одной стороны, ему очень хотелось присоединиться ко всей компании и принять участие в обсуждении перипетий двух последних ночей, но с другой стороны, он был сильно обижен на тетку Марту и хотел показать характер. Но в конце концов страсть к приключениям победила, и, махнув рукой, он направился в гостиную.
А здесь в это время разгорался самый настоящий пир. Кормили боцмана. Как выяснилось, настоящий Яков Ефимович уже целых три дня и три ночи обретался в старом амбаре Прокофия Ивановича и оголодал самым что ни на есть кошмарным образом. За все три дня ему удалось раздобыть себе на пропитание только трехлитровую банку молока, которую он стащил из-под носа у тетки Марты, да ведерко соседской картошки. А что такое для мужчины молоко и картошка? Впрочем, по ночам его подкармливал наш великий конспиратор — Фира. Он впускал боцмана в дом и кормил его на Мартиной кухне остатками от обеда и ужина. А вот из-за сегодняшней перестрелки боцман чуть было не лишился очередного приема пищи и теперь с аппетитом наворачивал оставшиеся после завтрака оладьи. А в кухне на плите уже разогревались котлеты и борщ. Тетка Марта, невзирая на полноту, птицей летала из кухни в гостиную и подносила все новые и новые закуски.
— Ах, помидорчиков забыла принести, — ахала она. — Ах, жалко, что водочки к грибочкам нет. — Ах, то, ах, се!
По всему было видно, что новоявленный родственник пришелся ей по вкусу.
— Ну насчет водочки это мы сейчас сообразим, — сказала я. — У нас же еще одна коробка конфет имеется. Да, Ляль?
Лялька кивнула, а боцман, оторвавшись от тарелки, удивленно поднял брови.
— Какая связь? — поинтересовался он.
Фира стал объяснять про конфеты, в которые вместо начинки налито по двадцать граммов алкоголя в каждую.
— Сейчас как все яйца порасколем, — сказал он, — и все по рюмочкам разольем, так полбутылки получится.
— Чего получится? — не понял боцман. — Яичница, что ли?
Мы не стали дослушивать Фирины объяснения и отправились за конфетами в свою комнату на второй этаж. Прежде чем тащить конфеты вниз, надо было сначала проверить содержимое последней коробки. Вдруг там еще какой-нибудь сюрприз подложен. Мы распотрошили и без того помятую коробку, надорвали углы, пытаясь обнаружить двойное дно, но ничего, кроме обыкновенного упаковочного картона, к своему облегчению, не обнаружили.
— Вот и хорошо, — сказала Лялька. — Здесь ничего нет, а деньги у нас уже украли. Значит, дальше можем жить спокойно и гулять на полную катушку.
Мы свалили глазированные яйца обратно в коробку и понесли все это вниз. А внизу в гостиной Фира уже организовал импровизированный бар на комоде. Он притащил из кухни большой медный поднос, на который тетка Марта обычно складывает перемытую посуду, вытащил из буфета и поставил на него все имеющиеся в доме рюмки, нарезал кружочками лимон и даже декорировал все это веточкой герани с ближайшего подоконника.
— Вот, — гордо продемонстрировал он свое сооружение. — Бар готов, можно разливать.
Мы отдали старику всю коробку — пусть распоряжается, — а сами подсели к столу.
— Значит, вы трое суток жили в сарае у Прокофия Ивановича? — спросила я. — Так?
— Угу, — отозвался боцман.
Его челюсти целиком и полностью были заняты пережевыванием пищи, и прерывать этот процесс Яков Ефимович не собирался. Еще не прожевав как следует один кусок, он тут же засовывал в рот другой, а за ним третий и так далее. Боцман до такой степени оголодал, что запихивал в себя все подряд, кажется, даже не ощущая вкуса. Фира же в это время уже расковырял все шоколадные яйца и разлил содержимое по рюмкам. С водкой у него оказалось три рюмочки, столько же с коньяком, в остальных была всякая сладкая дребедень от ликера до рома с переходом через херес. Эти изыски боцману не подходили, но ему их никто и не предлагал. Фира сразу же подсунул ему под нос рюмку с водкой, пододвинул тарелку с солеными огурцами и, подняв шкалик с чем-то бордово-тягучим, предложил тост за знакомство. При этом он со значением посмотрел сначала на Марту Теодосовну, а потом на своего друга.