Наконец, удовлетворённые, они ретировались. Два молодых, сильных тела, чуждые всякой морали. И ей против них не выстоять.
Яйцо кукушки требует деликатного обхождения.
Из кухни давно тянуло запахом подгоревшей еды, и женщина по имени Марта Богуш встала с кресла и заторопилась туда, чтобы довести приготовление ужина до конца. Они втроем сядут за стол и поужинают. Она будет приветливо улыбаться, угощать их и предлагать им самые лучшие и вкусные куски.
(«Яйцо подброшено в чужое гнездо, но вот птенец вылупился и начал вовсю проявлять природные инстинкты».) Она готовила ужин и вдруг подумала о том, что ей совсем не хочется есть: желудок в последнее время на всё откликался болью. Женщина почувствовала тревогу, ей стало жутко. Марта Богуш подошла к зеркалу и заглянула себе в глаза. На неё смотрела усталая женщина с почти старушечьим лицом. Кожа на лице была жёлтая — цвета раздавленного желтка. Такое же лицо в последнее время было у мужа. Страшная мысль вдруг сковала её сознание, но женщина поспешно отогнала её.
«Чтобы выжить, птенцы кукушки делают своеобразную „зачистку“ — выбрасывают из гнезда лишних…» — думала она.
Нет, всё это просто страх и нервы, в её возрасте — обычная вещь, успокаивала себя женщина. Сейчас она вернётся в кухню и приготовит вкусный ужин. На троих.
Миллиард ударов
Крыса не раз путешествовала на лифтовом канате с этажа на этаж, поскольку дом был старый, и в поисках еды у неё было много конкурентов. Ей перевалило за два года, и она безошибочно чувствовала, что жить оставалось недолго. Сейчас она вцепилась когтями в рельефные выступы тросиков и замерла в ожидании: днём, особенно утром и вечером, лифт двигался вверх-вниз почти непрерывно, замирая разве что ночью. Крыса немного расслабилась, длинный хвост её свесился вниз, сердце билось ровно — двести шестьдесят циклов в минуту.
Наконец в лифт зашли. Человек, как подсказывала ей интуиция, был один. Пассажир нажал кнопку, внутри что-то щёлкнуло, загудело, и лифт поехал вниз. Небольшой блок ограничения скорости начал вращаться, стремительно ускоряя обороты: обычное дело, если бы не один незначительный нюанс, который касался непосредственно крысы и непредсказуемо изменил ситуацию. Сказался возраст животного — подвела сила мышц, острота зрения и слуха, да и просто реакция на опасность: хвост неожиданно попал в блок и сразу же намотался на цилиндр. Крыса была мгновенно затянута внутрь и моментально раздавлена. Трос автоматически сбросился.
Лифт остановился.
Человек по имени Павел Дук торопился. В прихожей, на выходе из квартиры любовницы, он мельком взглянул на себя в зеркало, критически усмехнулся и пригладил волосы. Он был уже не молод, имел лишний вес, но широкие плечи и узкие бедра скрадывали эти не очень существенные, по его мнению, недостатки. В зеркале он увидел ничем не примечательное лицо лысеющего мужчины с прямым носом, серыми глазами и впалыми щеками.
Любовница — женщина лет сорока, дородная, но без явных жировых отложений, темноволосая, с чувственным ртом, — набросив халат, вышла проводить его и закрыть дверь. Её пышная обнажённая грудь выпирала из-под халата, а голова, когда женщина прильнула к нему, доставала ему почти до подбородка. Мужчина вдруг почувствовал, как опять проснулось желание, но заглушил его и торопливо поцеловал женщину на прощание.
— Созвонимся, — сказал он, выходя на лестничную площадку. Это был последний, девятый этаж, и человек по имени Дук поспешил к лифту. Он нажал кнопку вызова, дверь почти сразу открылась — лифт был рядом.
Уже в кабине, отыскивая при слабом свете плафона кнопку первого этажа, он мысленно опять вернулся к тем двум-трём часам, проведённым в квартире любовницы. Их связь длилась уже несколько лет. Мужчина иной раз задавался вопросом: почему его неудержимо тянет к этой женщине? Ведь его жена ни в чём ей не уступает — и красивее, и нежнее. Любовница же иной раз была прямо-таки вульгарной, несдержанно-похотливой, но искренней в своих чувствах и не стыдилась этого. Прокручивая теперь в голове минуты, проведённые с ней в постели, мужчина облизал внезапно пересохшие губы и опять почувствовал, как его исподволь охватывает желание. «Разве ж эта женщина, если бы он, к примеру, на ней женился, оставалась бы для него все такой же привлекательной? — думал он. — Вполне вероятно, что всё могло быть наоборот: он стал бы к ней равнодушен, а законная жена, встреть он её в то время, превратилась бы во всегда желанную любовницу».