Другая сущность есть собственная сущность природы, которая мучительна и страдательна и есть орудие Творца, ибо, где нет страдания, там нет и влечения к освобождению или чему-либо лучшему, а где нет влечения к лучшему, там вещь покоится в себе самой, и потому вечное единство через свое истечение и раздельность вводится в природу, чтобы иметь противомет, в котором оно обнаруживается, чтобы любить нечто и в свою очередь быть любимым, чтобы, таким образом, стало ощутимым действие и воление («Ключ», 37).
Особенно надо заметить, что первое и седьмое свойства всегда считаются одним, так же второе и шестое, а равно третье и пятое, лишь четвертое есть промежуточное звено, ибо существуют лишь три свойства природы, по откровению божьей троицы. Первое влечение приписывается Богу Отцу и есть лишь дух, а в седьмом влечение существенно. Второе приписывается Сыну как божественная сила, которая во втором числе есть лишь дух, а в шестом есть разумная сила. Третье приписывается Богу, Св. Духу, по его откровению, и в начале третьего свойства оно представляет дух огня, а в пятом обнаруживается великая любовь. Таким образом, истечение Божественного Откровения по трем свойствам в первом принципе, до света, естественно, а во втором, в свете, духовно («Ключ», 75–79).
§ 50. О семи свойствах
Семь свойств, или качеств, которые, если идти по порядку вперед или вниз, бесконечно разнообразятся благодаря разным способам соединения, а если идти назад, сводятся к трем или двум принципам, именно к свету и тьме, представляют самый важный и поучительный пункт мистики Бёме; ибо это принципы действительности, по которым Бог, творя природу, или мир, вместе с тем творит Себя Самого, осуществляет Себя, делает из ничто нечто, «ибо ничто вводится в природу, чтобы из ничто возникло качество — Quaal (то есть нечто определенное, качественное), чувствительное» (Первая апология против Б. Тилькена, § 365). Бёме обращается к ним несчетное число раз; но, как ни часто он говорит о них, как ни старается внести свет и порядок в этот божественный хаос, он всегда, подходя к специальному определению их, становится темным и запутанным и не всегда последовательным, например делая в одном месте первичным свойством то, что в другом считает производным, здесь применяя психологические и зоологические определения и выражения, а там — физические. Однако сущность ясна.
Бёме — религиозный сенсуалист, теософический материалист. Он исходит из положения: из ничего происходит ничто; но все исходит из Бога или от Бога, следовательно, оно должно быть также в Боге; так что временная, то есть действительная, природа предполагает вечную природу, земная материя — божественную. «Бог сотворил все вещи из ничего, и это ничто он сам» («Обозначение вещей», с. 6, 8). «Так как Бог сотворил этот мир со всем прочим, Он не имел другой материи, из которой Он создал его как Свою Собственную сущность из Себя Самого. Нельзя сказать, что в Боге есть огонь, горечь или терпкость, еще менее воздух, вода или земля, но мы видим, что это возникло из него… Все произошло от Бога» («О трех принципах», гл. 1, 3, 5). «Бездна природы и творения есть сам Бог» («О божественной созерцаемости», гл. 3, § 13). «Когда ты видишь глубину, звезды и землю, ты видишь своего Бога, и в этом Боге ты живешь и существуешь также… Если вся эта сущность не Бог, то и ты не его образ… Если ты из иной материи, чем Сам Бог, то можешь ли ты быть его чадом?» («Троякая жизнь», I, 51; «Аврора», гл. 23, 4, 6). Но то, из чего Бёме в своем теософическом воображении выводит природу, на самом деле выведено и отвлечено от самой природы, притом чувственной, временной. Поэтому семь космогонических и теогонических свойств, или качеств, вечной природы также не что иное, как качества, отвлеченные от созерцания природы, которые Бёме делает генетическими универсальными принципами. Терпкость, соленость, горечь, сладость, жидкость, подвижность, огонь и вода — все эти слова, которые он употребляет для обозначения первичных основных свойств природы, должны пониматься не в переносном, а в собственном смысле слова. «Мое мнение, — говорит он сам в «Авроре» (гл. 4), — небесное и духовное, но в то же время истинное и настоящее, так что я не разумею иной вещи, чем выражаю в буквах». «Если ты, — прибавляет он, — хочешь созерцать небесное, божественное торжество и величие, каково оно, какая там растительность, удовольствие или радость, то смотри внимательно на этот мир, какие плоды и растения вырастают из селитры (Salitter) — основного вещества или сущности земли. Все это в образце небесного торжества». Итак, если, например, речь идет о звуке в Боге, то мыслится действительный звук, ибо из этого божественного звука возникает все, что звучит на земле. Однако этот божественный, первоначальный звук не чувственный, материальный, слышимый звук, нет! Это духовный, воображаемый звук, или звук в мыслях. Все материальное находится в Боге, но не как вещество, а только как «сила», качество, или свойство, не сама желчь, а горечь ее, не сам твердый камень, но твердость его — все в Боге, но как предмет духа, абстракции, ума, фантазии. Поэтому вода в Боге есть «духовная вода», огонь в нем — «духовный огонь», то есть «образный огонь», «образная вода». Поэтому Бёме называет семь качеств прямо духами. Они у него вообще не только физические качества, но в то же время животные или психологические силы: воля, мука, влечение, жажда, боязнь, гнев, голод — так сказать, тождества духа и природы. Они для него чувственные сущности, олицетворенные свойства или абстракции, они желают, чувствуют, имеют вкус, целуют и обнимают друг друга, как невеста и жених. Словом, на небе вечной, божественной природы есть жизнь и движение, которое решительно не отличается от жизни и движения в этой временной, чувственной природе, — «сердечная любовь, радостное созерцание, приятный запах, вкус и чувство любви, блаженные поцелуи, совместная еда, питье и любовные прогулки». «Ах, и вечно, без конца» («Аврора», гл. 9, 38, 39). Кто не захотел бы быть на этом небе? Но мы еще до ушей погрязли в третьем принципе, то есть в принципе этого испорченного, временного, видимого, грубо материального мира, где приятный вкус и запах, чувство любви и поцелуи, к сожалению, длятся не вечно.