Трем принципам», § 14). Единство сначала простое, тихое, неподвижное только через полагание противомета, и различие от него становится различающим себя, отрицательным, самостным, горящим, огненным единством и лишь благодаря этому действительным, живым единством. Поэтому огонь отрицательности в Боге тожествен со светом и единством; зло в Боге (или в себе) лишь добро. «В царстве Бога, как в мире света, правильно познается не более одного принципа, ибо свет правит, а все другие качества и свойства скрыты, как тайна, ибо все они должны служить свету и представлять ему свою волю; отсюда злобная сущность света превращается во влечение к свету и любви, в кротость. Хотя такие свойства, как жестокость, горечь, боязнь и горькое страдание, вечно остаются в огне, а также в мире света, но ни одно из них не обнаруживается в своем свойстве и все они вместе лишь причины жизни, движения и радостей. Что в темном мире есть страдание, то в мире света благодеяние; и что во мраке страх, испуг и трепет, то в свете ликование радостей, звон и пение, и этого не могло бы быть, если бы в первоначальном состоянии не было такой серьезной муки (Quaal). Поэтому темный мир есть основа и первоначало светлого, и боязливое зло должно быть причиной добра, и все от Бога» («О шести пунктах», III, 1–5). «Все, что в этом мире представляет земное подобие и зеркало, в царстве божьем находится в большем совершенстве в духовной сущности. В небе (то есть в Боге как Боге) все добро; что в аду зло, боязнь и мука, то в небе благо и радость, ибо все пребывает как свет». «В Боге нет гнева, только чистая любовь; но в основе, через которую любовь подвижна, находится огонь гнева, а в Боге это причина царства радости» («Теософские вопросы», 3, 27). «Если бы любовь единства не состояла в огненно горящем виде, то она не была бы действительна, и в единстве не было бы радости или движения» («Теософские вопросы», 18).