Телесность, таким образом, предстает как неразрывная связь принципов непрерывности и дискретности. «Теперь, когда тело образовано, — гласит текст «Авроры», — оно остается на месте как кипящая подвижность;… оно кипит в себе самом, то есть в собственном образованном теле» [4, с. 92]. Именно благодаря фиксации того или иного способа выразительности посредством воображения тело может обнаружить и проявить потенции вегетативного роста. Воображение — в бёмевском смысле — играет определяющую роль при зачатии во время совокупления: согласно Бёме, зачатие происходит вследствие того, что муж вводит воображение в тинктуру жены, жена же — в тинктуру мужа.
Как издавна принято в традиции теософии, у Бёме центр ассоциируется с сердцем — источником и целью всех циркуляций [58]. Сердце, в свою очередь, образуется как общая проекция всех стремлений всех неточных духов и, таким образом, именно за счет одновременного осуществления центробежных и центростремительных истечений становится главным элементом пространственной структуры тела. Каждое тело «круговращается» и тем самым формообразует («воображает») свой собственный центр. Гармония центробежной и центростремительной тенденций придает телу устойчивость пространственной организации. Нарушение же такой подвижной гармонии есть, согласно Бёме, основной механизм распада пространственной устойчивости тела — в нем заключена тайна старения, физической смерти и тления. В опредмеченном, объективированном органическом теле всегда наличествует такая дисгармонизирующая сила, именуемая Бёме словом Turba.
Turba — негативное воображение, воображение, направленное на уже сформованный образ и разрушающее его. Оно не дает телу собраться в устойчивое целое вокруг центра-сердца и тем самым блокирует его действование (только благодаря изменчивости в тинктуре, т. е. вегетативному росту, тело, согласно Бёме, в состоянии сопротивляться турбе и сохранять себя живым). Оппозиции правого и левого, верха и низа, внешнего и внутреннего — следствия этого неустранимого напряжения.
Динамическая топография также предполагает подвижность и проницаемость границ тела. Тело заключено в силовые пределы, обозначенные противостояниями и переходами движущихся качеств; оно замкнуто на себя через посредство особых возвратных функций. В модели Бёме можно выделить три такие функции: дыхание, питание, воспроизводство [58].
В осуществлении каждой из них участвуют все силы и качества; они — не функции органов, но функции всего тела целиком (именно поэтому объективированные органы не являются необходимыми для них). В них тело деятельно проявляет себя в качестве тела сил (соответственно, это функции не физиологические, а магические, имманентные самому телу). Важной характеристикой всех возвратных функций тела является для Бёме их двухфазность («вдох — выдох», «поглощение — отторжение», «зачатие — роды») — темпоральная развертка изначальной бинарности телесного. Подвижность границ тела при сохранении его архетипической структуры обеспечивается именно наличием ритма. Это позволяет понять, каким образом Бёме представляет себе пространственные отношения, определяющие строение тела, как «производные от временных». Вместе с тем ясно, что благодаря изменению диспозиции воображения ритмика тела может варьироваться. Именно на этой идее основаны отсылки Бёме к мистико-магическим процедурам совершенствования тленного тела посредством его максимальной ритмизации. К числу этих ритмических возвратных функций не относится смена сна и бодрствования: сон как вторичная функция, не присущая «телу сил» в чистом виде, становится, по Бёме, необходимым лишь тогда, когда они объективируются в специальные органы (легкие, желудок и кишечник, гениталии).
Овнешнение же телесных функций, разделение полов Бёме рассматривает как прямое следствие грехопадения.
Образом и подобием Божьим, согласно Бёме, является лишь тот человек, «который имеет в себе непорочную Деву Премудрости Божьей… Человек получил впервые свое наименование Человека как существо смешанное». Только дева-юноша, андрогин-человек — образ и подобие Божье. Без юной Девы нельзя получить наименование человека: «До своей Евы Адам был сам непорочной Девой, не мужчиной и не женщиной; он имел в себе обе тинктуры — ту, что в огне, и ту, что в духе кротости, — и, если б только он устоял в испытании, он мог бы сам рождать в небесном порядке без разрыва. И да родится когда-либо человек от другого в том порядке, в котором Адам через девственность свою стал человеком и образом Божьим: ибо то, что от вечности, само рождает в порядке вечности; существо его должно всецело выходить из вечного, иначе ничто не сохранится в вечности».