Обычная надменность и презрение исчезли с лица мадемуазель совершенно. Неловкий и скромный «плебей», над которым они так весело насмехались в Санлисе, предмет ненависти и злобных сплетен местной знати, теперь выглядел совсем иначе, он стал для них смертельно опасен.
Но испытать страх мадемуазель де Белланже заставило то, что с грубо-красивого лица Куаньяра исчезло выражение скромной почтительности, этой привычной защитной маски простолюдинов, она наткнулась на холодную свирепость остановившихся зрачков. Момент истины, мадемуазель?
Вот что таили в себе покорность и униженные поклоны ваших слуг и безответных крестьян… В руке он держал пистолет.
– Вместе мы дождемся ваших родственников!, – его бархатистый голос приятно завораживал, чудовищно не соответствуя выражению глаз.
Куаньяр медленно подошёл к мадемуазель де Белланже и, приподняв её голову за подбородок, заглянув в расширенные глаза, их губы оказались совсем близко, она сразу же сделала из этого свои выводы, уперлась ладонями в его грудь, в ужасе косясь на пистолет:
– Нет, ради Бога, нет, возьмите что хотите, вот хотя бы мои золотые украшения, возьмите деньги, месье, только не делайте этого!
– Как же изменился твой тон, милая.. вот уже и «вы», и «месье», а то всё «плебей и негодяй .., – губы Куаньяра против воли расплылись в презрительной усмешке, – я не насильник, так что успокойся, может я груб сейчас, не слишком галантен, непохож на ваших кавалеров, как в известной песне «я санкюлот, горжусь тем я, назло любимцам короля», но не бойся, при твоих внешних данных ты умрешь девственницей…не стесняйтесь, мадемуазель, откройте вот этот шкаф… нет, я не грабитель, мне не нужны ваши деньги, а вот документы, пожалуйста, доставайте быстрее…пока не случилось беды, а то я человек очень нервный, очень устал… и очень ненавижу аристократов. Мне надо торопиться, а вдруг господина Монморанси, бывшего министра Капета, повесят без меня? Никогда себе этого не прощу…, – последнее было сказано, скорее, с насмешкой, чем со злобой.
Его немного развлекал испуг этой еще недавно надменной и властной особы, разом растерявшей всю привычную барскую спесь.
С четверть часа он, молча, перекладывал бумаги, бросая на женщину хмурые взгляды. Всё это очень интересно и всё же не совсем то, что нужно.
– И где же старуха Белланже, где сестра маркиза? Где кузина? – заложив руки за трёхцветный пояс и сузив глаза, обратился Куаньяр к мадемуазель де Белланже, – ну же, я должен знать правду! Сбежали? Бросили вас? Не удивлюсь ничему, семейка моральных уродов…
– Они пошли к председателю нашей секции, узнать, сможем ли все мы получить пропуск и выехать из Парижа…
Норбер спокойно пожал плечами:
– Значит, они уже арестованы. Представляю себе бессильную ярость мамаши Белланже, приятно было бы повидать её… кузина менее достойный противник, но даже она не лепетала бы сейчас, как вы… что вы знаете о переписке маркиза?
Мадемуазель де Белланже слабо вздохнула:
– Достоверно, ничего. Как понимаете, всё это слишком серьезно, чтобы кузен стал посвящать в это семью, особенно женщин…, – встретившись с его невозмутимым, жёстким взглядом, она обреченно сникла.
Но реакцию Куаньяра просчитать слишком сложно, внешнее отсутствие эмоций обманчиво.
– Уходите! – резко бросил он, не оборачиваясь, через плечо.
– Что?! – мадемуазель де Белланже боялась поверить тому, что услышала.
– Ты еще и глухая, аристократка?! Убирайся, исчезни! – грубость Норбера проистекала от его собственных сомнений в правильности того, что он делает.
Перепуганная и жалкая, старая дева, она не вызывала в нем злобы, скорее пренебрежение.
– Ваша кузина, которой не отказать в сословном высокомерии и ненависти к санкюлотам держала бы себя совсем не так, верно?
Она нерешительно подошла и слегка коснулась его плеча.
– Но месье… я хотела сказать, гражданин…Помогите мне получить пропуск, чтобы выехать из Парижа…без пропуска мне далеко не уйти…
– Я сказал лишь, что дам вам шанс уйти, но помогать вам я не намерен, убирайтесь! Это мое последнее слово! – он бросил эти слова вполоборота, не сводя с куста цветущей акации за окном остановившихся, широко открытых глаз. Обернувшись на секунды и облизнув сухие губы, смерил ее взглядом, от которого женщина убрала руку с его плеча и слегка попятилась.
После Куаньяр повернулся спиной к мадемуазель де Белланже и скрестил руки на груди, давая понять, что ничего другого она от него не услышит.
Шорох из соседней комнаты заставил его резко обернуться. Он только что обошёл все комнаты, не поленился заглянуть даже в шкафы, не обнаружил никого. Хозяйка слегка сжалась под тяжелым взглядом республиканца.