— Так. А если повезет?
— Если постараться, то, конечно, сколько хочешь!
— И вот однажды ко мне придут и скажут: здесь живет вдова Михалыча?
— Женька, я тебя прошу!..
— Вот еще насчет источника, — сказал Герасим.
Источник… Михалыч поднял брови. Дозы там, ясно, нужны озверительные! Непрерывное производство, под полмиллиона, видно, кубометров, страшное дело…
Женька:
— А как можно схватить?
— Ну как… Очень просто — рот разинуть и схватить. За шиворот себе вылить! Или проглотить… С нормальным человеком ничего не происходит. Не думай об этом, пожалуйста.
Надо, в самом деле, выбрать, что поставить. Выбор известный: ускоритель, кобальт, реактор…
— Реактор — это я знаю, — сказала Женька. — Большая такая штука.
— Это, — стал объяснять Михалыч, — такой вот маленький столик, вроде нашего. Здесь в него садятся стержни. Только и делов. Просто все мероприятие заливается водой на несколько метров, чтоб не прошивало.
— «Мероприятие»! Учился бы ты у меня, двойки бы получал.
И вправду, гнать стоки через контур… Со Снегиревым надо поговорить, вот с кем!
— Хорошо. Сегодня же к нему заеду, — согласился Герасим.
— Мальчики, может, еще чаю?
— Спасибо, Женя, — сказал Герасим. — Пора. Спасибо, Михалыч. Мне нужно было обкатать это дело. Я сегодня хочу начать. Грач разлил стоки по ампулам, даст на кобальте разные дозы. Гляну просто на качественном уровне: посветлеет или нет…
— Подожди, — сказал Михалыч, — сейчас вместе пойдем.
Стал искать часы по карманам.
— Михалыч! — сказала Женька. — Может, все-таки подбирать какую-то кандидатуру на мужа?
— Подбирай…
— А еще — у вас все девочки рождаются.
— Почему? У Вдовина мальчик.
— А Вдовин работал?
— Да он побольше меня работал! А тогда не очень-то понимали, что к чему. Это сейчас: приходит жалкий миллиграмм, и вокруг него столько суеты, столько трясения.
— Все же ты, Михалыч, как мужчина теперь женатый, мог бы вести себя иначе. Вот, смотри, Назаров, — берет с машины моток ленты…
— Ну да, берет моток ленты и идет в туалет.
— Да брось ты! Лента как лента. Садится за стол и работает. Пишет себе что-то там…
— А другой конец ленты прямо в мусорную корзину. Производительность труда при этом гигантская получается.
— Ладно. Делай как хочешь. А теперь встань…
Михалыч поднялся, Женька стала примерять ему рукав.
— Вытяни руку… Согни… Опусти… Опять вытяни…
Михалыч послушно выполнял Женькины команды.
Я вижу его.
Вот он стоит у кухонного стола. Долговязый, нескладный. Худое нервное лицо. Волосы рано начали редеть и уже отступили с висков; он коллекционирует пословицы: «Кровать коротка», «На чужой подушке спит»…
Его руки. Тонкие пальцы перепачканы синей пастой: Михалыч пишет быстро и азартно.
— Согни… Вытяни… — повторяет сосредоточенная Женька.
Итак, Михалыч… Происхождение: из вундеркиндов. С детства крепла в Михалыче привычка кидаться к любой встретившейся ему проблеме, наскакивать на нее с разных сторон, вцепляться и кусать, пока не образуется прорех достаточно для того, чтобы из нее начал выходить пар; затем Михалыч полностью и навсегда охладевал к проблеме, пережевывание дохлой оболочки он предоставлял другим. Единственным его стимулом была любознательность, а точнее — собственный интерес к исследовательской задаче. На институт Михалыч смотрел как на способ заниматься тем, что его лично интересовало. Смысл своего существования Михалыч находил в возможности задавать природе вопросы и добывать ответы на них; такая профессия, такая жизнь и такой смысл были для него естественными. Главным оставался процесс работы, результаты же, когда они появлялись, Михалыч считал случайным побочным продуктом, недостойным его внимания; а перспектива применения где-то, — о ней Михалыч и вовсе не думал. Кандидатскую диссертацию он защитил благодаря давлению на него администраторов из отдела аспирантуры, боровшихся за какие-то свои проценты. Элэл взял его к себе, когда уже становилось ясно, что Михалыч пошел вразнос, и все махнули на него рукой: на смену прежней славе вундеркинда явилась дурная (и потому практически неистребимая) репутация человека способного, но попусту разбрасывающегося, безнадежно мечущегося из стороны в сторону, — короче говоря, талантливого болвана; от Михалыча уже ничего не ждали. В этой ситуации пригласить его мог только Элэл, он считал, что от таких людей больше толку, нежели от унылых добросовестных служак, и готов был на риск и дополнительные затраты себя.