Вгляделась.
Путинцев был захвачен, вместе со всеми тогда, всеобщим преобразованием, в этом была правота этого времени, его правда; наступила долгожданная для каждого интеллигента пора настоящих возможностей для самых безграничных ожиданий; во всеобщем подъеме, размахе, перед зачаровывающими картинами будущего, — Путинцев хотел внести свой вклад и хотел, чтобы его Яконур занял в картинах будущего достойное место… Ну как, ну как же могло это перейти потом в забвение простых истин… простых истин, что жизнь на Земле — случайное чудо, что человек — не властелин природы… Опять — до чего знакомо все, до чего банально! А вот когда сама…
Ладно. Хватит…
Вгляделась еще.
На экспедиционном судне Такой же точно портрет…
Какие были золотые дни! — тогда, вечером, стояла она в кубрике… протерла стекло краем шали… думала ночью о Герасиме… мечтала… мечтала!.. Как давно это было.
Дело и Счастье, Счастье и Дело…
Савчук предупреждал.
У Бориса, значит, позиция оказалась благороднее, чем у нее!
Хватит, хватит…
Рука онемела.
Положила фотографию на стол.
Убрать или оставить? И — как же теперь ей, как?..
Не проходит рука… Уж эта мне левая, беда с ней… Растирала, мяла плечо. Нет, никак… Вот и бок уже занемел… Опять!..
Потянулась к портфелю. Таблетки, таблеточки вы мои…
Герасим притормозил и свернул на узкую бетонную дорогу. Не прибавляя скорости, двинулся через лес к больнице.
Медленно въехал на стоянку.
Так долго не решался зайти… Всегда помнил, всегда думал; всегда был в курсе — целую систему связи наладил, через врачей, санитарок, нянечек: состав крови, кардиограмма, что говорит, как выглядит… Заходить не решался. Может, знает все или что-то; а если и не знает?..
«Вам нужно побывать у него», — сказал Яков Фомич. Как разрешение Герасим получил… «Модель не забудьте», — добавил Яков Фомич, как подсказал.
В первый раз, в первый день встретился Герасим с Элэл при обстоятельствах непростых…
Первый день! Герасиму хватило недели — после того, как он заслужил наименование пустого кувшина, провалившись при собеседовании, — на учебник, который Валера ему вручил, и потом еще на две-три книги; но справиться с собой, чтобы снова приехать в институт, он смог не скоро, месяц, наверное, прошел, когда он появился опять у отдела кадров. Очень в глубине души надеялся, что парень тот в командировке или просто повезет не встретить: воспоминание уязвляло Герасима. Впрочем, — приехал, этим уже все сказано… Вахтер отсутствовал; дверь отдела кадров оказалась запертой; Герасим, в надежде отыскать кого-нибудь, пошел по непривычно безлюдному коридору, миновал заветный барьер и отправился дальше, удивляясь запустению и тишине и — волнуясь. Попал к началу какой-то лестницы; постоял в нерешительности; начал подниматься. Прошел две или три площадки, так и не встретив никого; все та же тишина… Потом — громкие шаги; несколько человек быстро спускались ему навстречу; не глядя на Герасима, пробежали мимо, притиснув его на секунду к стене; он уловил только: белые халаты, запах лекарства, и еще — предвестница недоброго, спутница несчастья, угловатая округлость кислородной подушки. И — ни слова, лишь топот и частое дыхание… Остановился. Начал спускаться им вслед. На площадке открылся коридор; свернул в него… Ни души. И те — исчезли… Миновал несколько дверей. Все были одинаковыми. Раскрыл одну наугад…
В низком кресле у окна покойно сидел человек в ковбойке. Рядом на полу лежала книга. В широкое окно лился ровный голубоватый свет с неба, немного с розовым от облаков. «Входите, входите. Здравствуйте… Не нужно, догадываюсь. Закройте дверь, пожалуйста, чтобы нам не помешали». Ровный голубоватый свет в окно; ровный голос. «Почему вы решили перейти к нам?.. Где вы живете?.. Чем занимаетесь на работе?.. А в свободное время?..» Затем — вопрос из тех, что задавал Валера. «Хорошо, я вижу, мы с вами читаем одни книги…» Еще вопрос; Герасим начал отвечать — и вынужден был остановиться. Растерялся. «Да, противоречие… Здесь обычные методы ничего не дадут. Я подскажу вам… Вот… Нравится? Правда, этот человек должен был стать поэтом?..» Герасим согласился и приготовился уходить. «Не спешите. Нужные знания вы успеете приобрести. Возьмите, пожалуйста, лист бумаги. Попробуйте прикинуть, как могло бы пойти, например…» Следил за тем, что пишет Герасим, — не меняя положения своего в кресле; не поворачивал головы, поглядывал искоса; Герасим принял тогда это за его привычку. «А для чего здесь коэффициент?.. Еще не женаты?.. Характеристика пространственного распределения?..» Герасим отвечал. «Кто ваши родители?..» Этот вопрос Элэл! В первый раз он спросил об этом в первый день; Герасим не успел ответить. В этот момент распахнулась дверь и Герасим не успел ничего ответить; распахнулась дверь, и вошел Вдовин. «Вот ты где!» — воскликнул Вдовин, быстрыми шагами приблизился к креслу, остановился перед Элэл, сказал: «Ты!..» — вернулся к двери, махнул рукой в коридор; сразу начали входить люди; появились те, в белых халатах, — послышался запах лекарств, проплыла подушка, — и стали оттеснять всех; «Ты…» — повторил Вдовин. «А мы тут… Мы тут вдвоем с молодым человеком, он рассказывает интересные вещи, — сказал Элэл. — Так выразился Старик, знаешь, в один прекрасный час моей жизни». Голубоватый свет в окно, немного с розовым… Принесли носилки. «Помогайте», — бросил Вдовин Герасиму. «С началом, — успел еще сказать Герасиму Элэл, — научной деятельности…» — «Молчи, — крикнул Вдовин, — прошу тебя, молчи!»