Шторм не утихал. Второй трал удалось взять на палубу тоже лишь благодаря нечеловеческим усилиям команды. Капитан хотел поворачивать к берегу, так как на пять часов было назначено производственное совещание артели, но все запротестовали: рыба шла и была возможность изрядно перевыполнить план, а значит, и как следует заработать. Мы остались в море; дрогли, мокли, обливались потом… а трюм наполнялся.
Когда с наступлением темноты мы развернули нос нашего тралбота к северо-востоку, в ящики было уложено более восьми тонн трески и камбалы.
Рыбу сдали стоящему на рейде рефрижератору. У него же получили лед и порожние ящики. В самый разгар погрузки чья-то сильная рука легла на мое плечо. Рядом стоял Казис Шумский и протягивал мне новехонькие брезентовые рукавицы.
— Бери, — предложил он, — а то сам останешься без рук. — И ушел прежде, чем я успел поблагодарить его.
Когда мы наконец ошвартовались у причала, из темноты вынырнули две фигуры и направились к тралботу. Одна была длинная и тонкая, вторая — щупленькая и очень подвижная. В освещенном фонарем круге я узнал механика Апситиса, рядом с которым семенил мальчуган лет пяти.
— Уж хотел было махнуть рукой и не ждать больше, но этот пострел ни в какую домой не идет, хочет корабль встретить, — с гордостью стал рассказывать механик. — Он у меня парень смышленый. Утром подходит и говорит: «Папа, ты не рули в пивную, пойдем лучше каштаны собирать». Хорошо денек провели мы с тобой, два мужика? — уже обращаясь к сынишке, добавил он, и видно было, что Апситис верит или что ему очень хочется поверить в то, что мальчуган додумался до этого сам, а не мудрствует с подсказки матери.
— На собрании был? — нетерпеливо поинтересовался капитан. — На чем там порешили?
— Отложили на неопределенное время. Кому охота сидеть на берегу, когда рыба идет?
Море и в самом деле одаряло щедро. Остальные суда артели тоже взяли хорошие уловы. Квартальное задание уже было перевыполнено на тридцать один процент. И это лишь начало, предстоит еще завтрашний день. Потому никому не хотелось терять времени. Рыбаки выкатили из сарая свои моторизованные велосипеды. Подняв адский треск, они с, увы, не соответствующей этому шуму скоростью отправились по домам — надо помыться, поужинать и хоть несколько часов поспать, в три часа им подыматься снова. На борту остались только мы с Виестуром.
Хотя я и знал, что меня разбудят около четырех ночи (а может, именно поэтому!), я долго не мог уснуть. Лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к ночным звукам порта: негромко плескались урезоненные молом волны, посвистывал ветер в вантах, скрипел такелаж. Вдалеке хрипло выл буксир и временами грохотал большой портальный кран — этот и ночью не знает устали. Каждые шестнадцать секунд по моему лицу пробегал луч маяка, и казалось, будто веки ощущают тепло его света…
Я проснулся. С палубы уже доносились голоса, но двигателя слышно не было. Артельные суда в море не вышли — там по-прежнему бушевал шторм. Здесь же, в гавани, этого совсем не чувствовалось. Сверкало солнце. Дул ветерок, который даже нельзя было назвать свежим. Чуть покачивались развешанные для просушки снасти, похожие на сплетения лиан в джунглях мачт. На всех тралботах суетились рыбаки. Значит, дома все же никто не усидел.
— Штормит и штормит, — посетовал на погоду механик. — Вот председатель и решил устроить собрание.
В жизни артели собрание — событие первостепенной важности, и народу в клуб набилось битком. Однако, как это бывает почти всегда в подобных случаях, два первых ряда скамеек были пусты, на них сидело лишь «начальство». Не помогло и традиционное приглашение занять свободные места.
Интерес рыбаков возрос, когда председатель заговорил о том, какой на будущий год предстоит порядок оплаты труда. Существенные изменения вкратце можно охарактеризовать следующим образом.
Изменятся закупочные цены на рыбу. Рыбаки получали наличными пятьдесят пять процентов. В новом году артели за каждый килограмм будут перечислять до тридцати двух копеек, из коих третья часть перейдет в карманы рыбаков. Но зато ликвидируют премиальные за сверхплановые уловы.
Некоторое время рыбаки сидели молча. Первым вышел из оцепенения Виестур.
— Значит, больших премий нам теперь не видать как своих ушей! — выкрикнул он. — Какой же тогда смысл целыми днями торчать в море?
— Совершенно правильно! — поднялся со своего места зам председателя артели. — Наконец начнете жить как нормальные люди, а не как рабы рубля. Разве я вас не знаю?! Как план перевалит за сто тридцать процентов, вас ведь и палкой к причалу не загонишь. Если б не нужда в топливе, ящиках и льде, вы по целым неделям торчали бы в море. Вот ты сам скажи, Виестур, сколько раз за эту осень ты пришел домой вовремя, чтобы успеть отмыться, переодеться и пойти в театр или на какое мероприятие?