Путь от комбината до дома Кристап обычно проделывает пешком — и зимой, и летом. Хочется подышать воздухом. После разгоряченной атмосферы мастерских нет лучше отдыха. Кроме того, такая прогулка повышает аппетит и поэтому мать не ворчит, даже если приходится несколько раз подогревать еду. Она жалеет лишь, что Кристап никогда не приходит на рассвете. По ее разумению, это означает — в его жизнь еще не вошла ни одна девушка и, стало быть, ее мечтам о внуках не скоро суждено сбыться. Матери, конечно, приятно, что Кристап иногда приглашает ее в театр или на новую выставку, но все же это не совсем нормально. И вот однажды настает час, когда она не знает, радоваться ей или горевать. Скоро двенадцать, а Кристапа нет и в помине. Обычно, если ему предстоит где-нибудь задержаться, он предупреждает заранее. Она звонит на комбинат. Сторож долго объясняет ей, что Кристап ушел с работы вместе со всеми. Старик сам запер за ними двери. Темный костюм — Кристап его надевает, когда собирается на концерт или в гости, — висит в шкафу, а владельца не видно. Поди разберись, к добру это или худу.
Сам Кристап в этот миг о матери и не думает. После работы он случайно забрел в Музей революции и стоит в большом выставочном зале, прижавшись лбом к стеклянной витрине, не в силах оторвать взгляда от макета мемориального ансамбля Саласпилс.
Давно ушли последние посетители. Кристап и не заметил, что остался один, если не считать пожилой служительницы музея, которая, не решаясь беспокоить запоздалого гостя, клюет носом в углу. Какое-то чувство велит ей, махнув рукой на порядок, сидеть сколько угодно, пока этот посетитель не уйдет. Ясно ведь, что человек взволнован.
От душевного покоя Кристапа действительно не осталось и следа. Будто ураган пронесся. Разумеется, он читал в газетах, что объявлен конкурс на лучший проект памятника в Саласпилсе, слышал, что скоро начнется его установка. Но ему никогда не приходило в голову, что возможно такое потрясающее по силе воздействия решение — символическое и в то же время пронзительно реалистическое.
Каким ребячеством ему кажется недавний разговор с секретарем партийной организации. И чего он пыжился! Если есть хоть малейшая возможность учиться, хоть на шаг приблизиться к таким вершинам искусства, какие ему сейчас открылись, нужно воспользоваться ею немедленно, во что бы то ни стало. Завтра он пойдет к Янису Вайдару и попросит у него поддержки. А если не выйдет, нужно устроиться в проектную группу кем угодно, пусть даже чернорабочим. Так или иначе, но к претворению в жизнь этого великого замысла он должен приложить и свою руку…
В воскресенье утром Кристап входит в мастерскую Вайдара на последнем этаже новостройки.
Седой хозяин мастерской стоит у мольберта, повернувшись спиной к дверям, попыхивает трубкой и пишет виднеющиеся в окне крыши, заводские трубы.
— Спасибо! — говорит он, не отрываясь от своего занятия. — Поставь на стол, пусть остывает.
Кристап понимает, что пришел не вовремя, но уйти не может. Откровенно говоря, он хотел разбудить секретаря среди ночи, затем отложил посещение до утра. Два часа кружил вокруг дома, покуда не решил, что можно наконец явиться. И теперь повернуться и выйти, чтобы после обеда снова тащиться сюда, выше его сил… В результате он топчется на месте, поглядывая на стены, увешанные картинами, рисунками и набросками. При всем желании подлинными произведениями искусства их не назовешь. О любознательности и увлечениях Вайдара говорят груды книг на столе, журналы, газеты и еще свечи каких угодно форм и размеров, которые еще не успели сделаться предметом массового употребления.
Неожиданная тишина заставляет Вайдара повернуть голову. Узнав гостя, он широко улыбается и приглашает:
— Повесь куда-нибудь пальто и иди сюда! — Затем громовым голосом кричит куда-то в сторону: — Две чашки, Эрика, у нас гость!
— Извините, что я так, в воскресенье… — оправдывается Кристап. — Но у вас нет телефона!
— И слава богу! Настоящие друзья рискнут подняться на шестой этаж, а не настоящие мне не нужны. И бросай это официальное «вы» к чертям собачьим, иначе я тебе расскажу, как ты разгуливал под столом без порточков… Сюда, сюда! — он сгребает со стола газеты и помогает жене поставить поднос с дымящимся кофейником и чашками. — Познакомься! Это работник нашего комбината Кристап Аболтынь, одаренный скульптор.
— Не верьте ему, пожалуйста, — растерянно говорит Кристап. — Он меня разыгрывает в наказание за то, что я помешал его работе.
— Нет, скажи, не странно ли, что в наше время люди непременно выискивают оправдания и предлоги, когда хотят просто заскочить к другу, поговорить по душам, узнать, как дела, здоровы ли жена и детишки, послушать новую магнитофонную запись, покритиковать последнюю премьеру. — Вайдар совершенно искренен, ибо он чувствует себя по-настоящему хорошо только в окружении родственников и друзей. — К сожалению, обычно мы встречаемся на юбилеях и именинах, да еще на похоронах и праздниках, где после третьей рюмки никто не слушает другого, — тосты и те тонут в общем шуме. Все только говорят и говорят, — он спохватывается и виновато улыбается, — как я сейчас… Послушай, друг, может быть, дать тебе глоток чего-нибудь покрепче, чтобы развязать язык.