Он просматривает скудное содержание шкафчика, где хранятся лекарства, снимает с верхней полки коробку с ампулами, задумывается.
— Гита! — снова кричит он. — Черт подери, куда это все сегодня запропастились?
Наконец дверь открывается, но на пороге появляется Волдемар Калнынь.
— А, это ты, — говорит врач разочарованно.
— Ее нет. Наверно, опять сидит где-нибудь со своим Кристапом из комендатуры… Что-нибудь срочное?
— Весьма… В любой момент сюда может прибыть гестапо.
Калнынь замечает коробку с ампулами в руке врача.
— Морфий!.. — догадывается он. — Понимаю… Так сказать, последняя пуля себе.
Поколебавшись, врач протягивает ампулы Калныню.
— Нет, нет, я не могу!.. — Калнынь отклоняет его руку.
— Спрячьте в надежном месте.
— Как, и вы еще надеетесь? — удивляется Калнынь. — После всего, что здесь происходит?
— Я врач, Волдик. Эти ампулы еще могут спасти несколько жизней, в первую очередь ту женщину, что лежит у дверей. Но только для операции. Остальные ампулы отдайте тому человеку, который предъявит жемчужины. Настоящие жемчужины в золотой оправе, запомните, Волдик! — говорит врач и пристально смотрит ему в глаза.
Рокот мотора нарастает, затем внезапно прекращается.
Калнынь подходит к окну. Перед входом в барак стоит закрытый грузовик.
Оба превратились в слух. Из коридора доносится топот подкованных железом сапог.
— Передай привет Гите, — тихо говорит врач и идет к дверям. — И человеку с жемчужинами, он наш…
…Кристап сидит в комнате, перед кабинетом коменданта. Делает вид, что листает документы, но на самом деле пишет письмо на лоскуте шелковой бумаги.
Распахивается дверь. Не удостоив рассыльного взглядом, комнату пересекает немецкий офицер.
— Митагспаузе! — роняет он на ходу.
— Яволь, герр лагерфюрер (так точно, господин начальник), — браво отзывается Кристап. — Ейне штунде (один час).
Тишина. Только где-то за стеной стучит пишущая машинка.
Кристап снимает деревянные башмаки и, держа их в руках, осторожно пробирается к лестнице. Неслышно взбирается на второй этаж. Перед ним длинный коридор с целым рядом дверей и окон в дальнем конце, за которым полощутся на ветру оба лагерных флага: красный со свастикой и черный.
Кристап в носках крадется по коридору. У предпоследних от окна дверей останавливается. Прислушивается. Смотрит в замочную скважину. Нигде ни души.
Кристап достает из кармана ключ, засовывает в замок, пробует повернуть, но ключ не поддается. Второй и третий вовсе не лезут в замочную скважину. Четвертый тоже не поворачивается, пятый как будто годится, но заедает при повороте. Кристап налегает на ручку, приподнимает дверь и еще раз примеривает ключ. Нетерпеливо дергает его вправо, влево. Дверь отворяется.
Кристап вваливается в склад, где хранится оружие, предназначенное для лагерной охраны. Перед ним лежат винтовки, автоматы, противогазы, громоздятся ящики с боеприпасами и ручными гранатами. Есть тут и пистолеты системы «вальтер» в кожаных кобурах. Кристап быстро хватает один, впихивает в карман, а пустую кобуру прячет в темном углу за ящиками. В следующий миг он уже оказывается в коридоре и пытается запереть дверь. Но ключ снова застревает, и теперь уже намертво.
Кристап пробует и так и сяк — поднимает дверь вверх, напирает на ручку. Бесполезно.
Его лоб покрывается холодным потом. Не придумав ничего более умного, он засовывает другой ключ в кружок застрявшего и жмет изо всех сил. Раздается еле слышный щелчок. А дверь по-прежнему не заперта. — Ордонант! — кричит кто-то на первом этаже. За первым окриком следует второй, еще более нетерпеливый. — Ордонант, ферфлухт нох ейнмал, во штект дер шейскерл! (Будь он проклят, где запропастился этот поганец!)
Раздраженные шаги приближаются к лестнице. Вот уже скрипят под ними деревянные ступеньки. Дрожащими пальцами Кристап вытаскивает из кармана пистолет, отодвигает предохранитель.
В этот миг внизу звонит телефон, кто-то снимает трубку и зовет:
— Герр обершарфюрер! Цум телефон, битте! (Господин обершарфюрер! К телефону, пожалуйста!)
Шаги спускаются вниз. Слышен стук захлопнутой двери.
За эти несколько секунд Кристап испытал все, что можно пережить в минуту смертельной опасности: волнение, испуг, сменяющийся паническим страхом, который постепенно превращается в отчаянную решимость сопротивляться во что бы то ни стало, обиду на несправедливую судьбу, ненависть и наконец облегчение, граничащее с полным опустошением.
Он прячет пистолет в карман, снова пробует по очереди ключи. Наконец находит настоящий и бесшумно запирает дверь.