Браться за изготовление сложных технических устройств меня категорически не тянуло. Достигнутое состояние станочного парка, позволявшее делать лерки и метчики трёх размеров, оказалось на данный момент избыточным. В том смысле, что спроса на эту продукцию толком не было. Свёрла — да, покупали понемногу у Никодима. Но это был не устойчивый поток, а отдельные события. Одним словом, двигать куда бы то ни было технический прогресс просто не имело смысла.
Потом настало время кромешной тьмы, жестоких холодов и сильных ветров. Заработали в непрерывном режиме наши плавильные печи, и я спохватился — поработал с оловянной рудой. Что замечательно, в ней отыскался цинк в заметных количествах. Не уверен, что его удалось весь извлечь и, скорее всего, он попал в мою бронзу в неустановленной концентрации. Я из неё сделал для своих агрегатов подшипники скольжения, просто потому, что слышал, будто это традиционное решение.
Просто так, не особенно размышляя о возможных последствиях, я наотливал немного подсвечников и пуговиц из олова. Один из отроков, что ездил навестить родное стойбище — а они и в этом году изредка опрашивались на побывку домой — отвез в магазин на Тенки вместе с иглами и эти немудрёные безделушки.
Через месяц прискакал казак от Никодима с посланием. Пуговицы ему, видишь ли, нужны. Много. И разная посуда. Ещё больше. Ну а на словах казак передал, что санные обозы в Вилюйский острог нынче, считай, по расписанию ходят, и в полмесяца оборачиваются в оба конца. Так что оловянная утварь быстро попала в места, где на неё имеется постоянный спрос. Вот так и набрёл я ненароком ещё на одну жилу. А ведь помню — недавно рассуждал о привлекательности добычи этого не слишком хитрого в обработке металла, которого в наших краях изумительно много.
По всему выходило, что есть отличный повод вернуться в края, где жил раньше и где мы повстречались с Айтал. Там как раз находятся богатейшие залежи касситерита. Потолковали мы с казаком, и письмо я отписал купцу длинное и обстоятельное. По всему выходило, что семейству моему предстоит переселение. Но не на пустое же место мчаться?!
Тускулу я объяснил в очередной раз, что если русские узнают о серебре, то из добрых и заботливых сподвижников сразу превратятся в жестоких и алчных хозяев. Они ласковы с нами до тех пор, пока нуждаются в наших трудах и то, только при условии, что делаем мы то, чего они сами не могут. Ну, или если им выгодней купить наше, чем сделать или привезти своё. Но, с другой стороны, подкидывать Никодиму избыток пушнины — это правильно. Чувство долга ему не чуждо, пока необременительно. Так что ничего худого нет в том, что купчина не слишком стеснён в средствах. Он просто вынужден действовать в наших интересах, потому что этот вариант для него выгоднее иных. Тут тебе и товары с уникальными на данный момент свойствами, и возможность недорого купить близко то, что везут издалека.
Не будем забывать, что в течении Лены и Вилюя стоят уже вполне обжившиеся остроги, и обитают там многие русские люди, со чадами и домочадцами. И бояре государя Московского есть среди них. И боярыни. И дети боярские. Они ведь не лаптем щи хлебают.
Работник оставался за старшего и положение, по-русски говоря, холопа, отслуживающего долг, то есть закупа, за ним сохранялось. Мы решили, что так будет понятней для окружающих. Да и нет в Тускуле стремления куда-то уходить от обжитого дома и обильных хлебов. Ну у какого тойона или даже главы наслега на столе сыщется изюм, рис и пшеничная выпечка? А тут это не такая уж редкость. Всё налажено, соседи хорошие.
Ну а серебра мы с ним вдвоём наплавили с запасом наперёд. Остальным-то говорили, что свинец добываем, а работать с ним смертельно опасно, и пускай даже не суются туда, а то помрут молодыми. Это действительно нездоровое производство, так что мы всегда следили, чтобы тяга в трубе была хорошая и сквозняк быстро вытягивал воздух из помещения, ну и лица заматывали шарфами. Не так уж сильно врали.
Свинец видели все — сами таскали. А серебро мы надёжно прятали и потом, в пути на Адычу, я его оберегал от чужого глаза. Ну да не о нём речь. Дом, где на свет появились оба моих сына, я оставлял с лёгким сердцем. Мы с женой и детьми вскоре после ледохода переезжали на новое место.
Никодим, похоже, дела оловянные разворачивал всерьёз. Заготовленный еще до таяния снегов лес к нужному месту доставлен. Две плоскодонки того же Пелымова "проекта" с надстройками, в которых обитает артель мастеровых, причалены к берегу. Народ шкурил брёвна и поджидая нас, чтобы указали что где и как ставить. Работа сразу пошла споро — мужики крепкие, умелые. Местных якутов несколько человек подтянулось. Дело в том, что селение сразу ставилось с магазином, и у них к этому возник интерес далеко не праздный.