– Путы сними, не пойду яко басурманин полоненный! Да и куды мне отседова…всуе это, уразумел ужо. И блядословие свое уйми, негоже мне пред твои бесовским осударем в виде неподобающем бысть! – посмотрел в глаза майору казак, демонстративно отказываясь идти.
– Вот чудной ты человек, Иван Алексеевич, ладно, повернись сюда лицом, дернешься, пожалеешь, – сказал Верщагин, освобождая атаману ноги.
– Слухай, воевода, а как твоего осударя величать надобно, покамест огнем не спалит? Царь всея бездны и великай демон Сатана Лиходеич? – нервно засмеялся Галкин.
Каменский и Мельников, идущие позади с повисшим на руках отцом Михаилом, грохнули дружным смехом.
– Майор, а казак то твой с юморком, скажет же!! – утирая выступившие от смеха слезы, обратился к командиру Мельников.
– Пойдем уже, харэ ржать! – не удержался от улыбки Верещагин – направо сейчас, там третья дверь. Серега, пока с атаманом говорить будем, посторожи попа в соседней каюте, не развязывай его пока.
– Хорошо, Антон, вот рассмешил твой атаман!!
– Тебя ирода льстивого не кощунить, а живота лиховать надобно, – зло зыркнул на прапорщика Галкин.
– А че живота то, а казак? Еду негде хранить будет, – не понял слов пленного Мельников.
– Баять по – нашенски наловчись, упырь мухортый!! – поставил точку в дискуссии атаман.
Мельников, ухмыльнувшись, затащил священника в соседнюю с кают-компанией комнату. А майор, внимательно следя за пленником, обратился к Каменскому:
– Саня, зайди-ка, объясни царю ситуацию, а я пока с атаманом потолкую, понял меня?
– Уже иду, товарищ майор, – открывая дверь в помещение, бросил Саша.
Когда дверь в кают-компанию закрылась, Верещагин, пристально посмотрел на Галкина и твердо произнес:
– Атаман, я против тебя ничего не имею, ты мне даже симпатичен. За то, что случилось в остроге, прошу у тебя прощения, но другого выхода у меня не было. Я понимаю, что все вокруг тебе кажется странным и непонятным, и ты считаешь нас чуть – ли не антихристами, но это не так. Мы просто, как тебе сказать, более развитые что – ли…Короче оружие у нас гораздо лучше вашего и живем по другим законам. Не рыпайся на царя, он мужик суровый, отвечай, чего спросят и все будет хорошо.
– У мене один царь, хоть я и казак, но на службе осударевой, темь ничаго во вред ей не скажу, як на дыбе хороните!! – удивленный словами майора, ответил Галкин.
– Во вред и не говори, Иван Алексеич, я же тебя по-хорошему в гости звал, а ты заартачился. А теперь, видишь, как вышло некрасиво. Ответишь, что спросят, отпустим потом, не груби там никому.
– Эх! Прежде веку не помрешь, да и страху пред вами не имаю, неисповедимы пути господни. Веди, воевода, к осударю!
– Дай руки, – достал десантный нож Антон – только не шали, успокою сразу.
Когда Верещагин и Галкин вошли внутрь, за столом посредине комнаты сидели Лемех, Иванов и командир субмарины Нестеренко, Саша с "Сайгой" наблюдал за событиями из угла напротив. Анатолий Алексеевич, бывший в роли царя, как и положено – располагался в центре и, следуя советам Каменского, пытался напустить на себя важный вид, который, по его представлению, должен соответствовать монаршей персоне. Картина немого напоминала сцену из фильма Гайдая "Иван Васильевич меняет профессию", когда на аудиенцию к Грозному прибыл шведский посол. "Главное, чтоб не вскочил сейчас и не начал говорить: Очень приятно, царь!" – сдерживаясь от душившего его хохота, подумал Саша.
– Ваше величество, великий государь всея ледокола, – пытаясь сдержать улыбку, поклонился Верещагин – доставил по вашему велению казачьего атамана, Галкина Ивана Алексеевича.
– Слава тобе, великай осударь!! – чуть наклонившись, поприветствовал Лемеха атаман – Имуть бити челом тобе, князю великому, на людишек твоих, воеводу и подручников евоных!! Обманом и корыстью полонили оные меня, яко басурмана и нехристя. Дозволь правды сыскать, ежели гость я твой!!
В кают-компании на несколько секунд установилась тишина. Лемех и другие присутствующие рассматривали гостя, для человека из 21 столетия наряд казачьего атамана выглядел довольно колоритным. Он был одет в высокие красного покроя сапоги, расстегнутую мехом наружу шубу длиною почти до колен и в покрытую золотой вышивкой синюю рубаху, заправленную внутрь теплых шаровар. Густая, окладистая русая борода и идущий от левой брови старый шрам придавали крепкому телосложением Галкину совсем уж оригинальный вид.
– Кхм, садитесь, – указал на стулья капитан ледокола – поговорить я с тобой хочу, Иван Алексеевич, а по поводу воеводы потом обсудим.