«Помоги мне», — умолял он. Его мутные глаза не боялись солнца поднимающегося из-за горизонта и красящего снег в розовый. Он не дышал, и он не думал, до тех пор, пока Персиваль не присел рядом с ним, тяжело вздыхая.
Он положил свою ладонь мертвецу на лоб. Кожа под его пальцами была холодная и мягкая, как гнилое яблоко.
— Помоги мне, — шептал мертвец у Персиваля в голове. – Я сделаю, что захочешь. Что скажешь.
Персиваль закрыл глаза.
— Я рыбачил вниз по ручью, — шептал мертвец, — я просто ловил рыбу.
Ручей давно уже забросали землей. Южане сбросили в него яд и половина зверей в лесу передохла.
Так говорили на улицах города, но Персиваль то знал, что все это неправда.
— Я рыбачил, я просто наловил рыбы. У меня жена и дети, господи, помоги мне. Помоги мне, — умолял мертвец. Ноздри ему забила земля. Комья земли у него во рту, жирные и воняющие прелью, скрипели на его зубах. Его живот был полон червей, кожа слезла с его рук и глаза его видели только тьму.
— Что ты видел? — спросил Персиваль. Забытый язык плохо помещался во рту, слова вываливались – неловкие, пустые. Он не открывал глаза, но на плече у него лежала чья-то рука – легкая, почти невесомая.
Он ее не стряхнул.
— Я видел, — прошептал мертвец, холод просочился в его кости, звери обглодали его лицо. Ничего не осталось, если бы не Лыко, не осталось бы даже костей. – Я видел, как человек сбросил в Яму ребенка. Я видел...
Мертвец вдруг замолк. Тишина стала мертвой, пустой, бесконечной. Персиваль вздрогнул.
— Я видел, — сказал мертвец в тишине, слова стали медленными и глухими. – Я видел тебя.
Персиваль вздрогнул и отдернул руку от облупившегося черепа. Он оскалился Персивалю, радостный и дикий. Клацнул серыми гнилыми зубами, скрипнул наросшей на них землей.
— Помоги мне! – заорал он. – Помоги мне! Помоги мне!
Клыки Персиваля щелкнули, рык вырвался из груди, задушенный и страшный. Он клацнул зубами у самого мертвого лица, изрыгая бессвязные рычащие проклятия, но мертвец только дико хохотал, затапливая своим смехом утренний лес.
— Ты убийца, — захлебываясь смехом, сказал мертвец Персивалю, на языке, которого Персиваль не слышал уже столько лет, что начал забывать слова. Поэтому, сначала ему показалось, что слова эти ничего не значат.
— А я тебе еще помочь хотел, — выплюнул Персиваль, силой заставляя себя успокоиться. Унять беснующуюся ярость.
Глаза его оставались плотно закрытыми.
— Себе лучше помоги, — кряхтя сказал мертвец. В тихом лесу, его голос рассек воздух как стекло: ломкий, болезненный и готовый вот-вот осыпаться на землю бесконечными осколками.
Рядом пронеслись птицы. Где-то в глуши снова ухнул филин. Персиваль покачал головой.
— Это ты виноват, — сказал мертвец зло. – Это все ты.
Персиваль укусил себя за палец. Кожа лопнула и во рту у него стало солоно и жарко.
Мертвец затих.
Снег покраснел и стал плавиться, ловя крошечные красные капли. Филин умолк. В тишине, слышно было только как скрипят зубы молчащего мертвеца.
— Я тебе помогу, — сказал Персиваль мстительно. Мертвец ему не ответил. Голые ступни Персиваля оставили на снегу следы, но ему было все равно. Он поднял руку над мертвецом и капля крови – тяжелая, горячая – упала на облупившиеся кости, стекла по обнажившимся зубам и потерялась в серо-белых тусклых волосах, похожих на паклю.
— Убийца, — шепнул мертвец в последний раз и затих. Рука, сжимающая плечо Персиваля словно тиски – исчезла, будто ее и не было. Звенящая тишина, от которой заложило уши, рассеялась как клочья рассеянного ветром тумана.
Персиваль открыл глаза.
Мертвый человек перед ним так и остался мертвым. Его больше не было, ему больше не нужно было врастать в землю, наблюдая за бесконечной сменой дня и ночи. Снег все так же будет засыпать его, звери все так же будут глодать его кости, солнце все так же будет подниматься над ним.