— Аккуратнее циркулируй чакру! — с тревогой предупредил Хиаши. — Глаза впитывают ее, как губка.
— Все нормально, — ответил я в Хибакари. — Хотя как-то странно...
— Больно? — с сочувствием спросила Хината, подойдя ближе.
— Да не. Как будто песок в глаза насыпали. И видно теперь похуже.
— Нужно время, чтобы привыкнуть, — заметил я. — И пока нельзя использовать додзюцу. Даже с геномом Кагуя повышенное кровяное давление может порвать регенерирующие сосуды.
Обычно после такой операции нужно хотя бы сутки-двое, чтобы полностью восстановились иннервация и кровеносные сосуды. В это время лучше на глазах держать противовоспалительный компресс, чтобы помочь организму подстроиться под чужеродный орган. А потом еще неопределенное время необходимо мозгу, чтобы адаптироваться к новому органу чувств. Параллельно этому, разнородная чакра в организме начинает смешиваться. Весь процесс сопровождается лихорадкой и общим недомоганием, но «Хибакари» — биологический конструкт, к подобным стрессам адаптированный. Вот второму пациенту будет сложнее.
Отвернувшись от Хьюга, я перевел взгляд на молчаливо наблюдающего за всем происходящим подростка:
— Тонери, — позвал я его.
Он без лишних слов догадался, что я планирую сделать теперь.
— Вы уверены в этом? — Ооцуцуки наклонил голову, словно прислушиваясь к спрятанным в моих ладонях Бьякуганам.
Сейчас он стоял передо мной лично, не прикрываясь очередной куклой — все марионетки без Алтаря все равно перестали функционировать. Лицом к лицу Тонери предпочитал говорить более почтительно со мной. Хотя я чувствую также, что он проникся уважением к моей силе, которую он смог ощутить во время боя с Урашики. Шиноби даже на Луне остается шиноби, пусть он и рос в совершенно иной культурной среде. Генетически, что ли, это заложено? Хотя это часть человеческой природы в целом, чего уж удивляться.
— Ты слышал слова Хамуры. Защищать наследие его брата, Хагоромо — это зарок, оставленный твоему роду. Наши враги слишком могущественны, чтобы пренебрегать силой глаз, которые ты можешь получить.
— Даже если моими глазами буду смотреть не только лишь я? — спросил Тонери.
— Даже если это так.
После того, как мне пришлось стремительно умчаться, чтобы встретить Урашики, Хамура успел поведать еще немного о прошлом. По всей видимости, главная ветвь Ооцуцуки не в курсе, что Кагуя давно запечатана собственными сыновьями. И даже о том, что она расправилась с Исшики. Но у них была необходимость за ней следить, поэтому сделка Хамуры с Ооцуцуки заключалась в том, что они наблюдали бы за деятельностью Кагуи глазами Хамуры и его потомков. А Кагуи-то уже к тому времени не было. Вот так и началась на Луне традиция запечатывать глаза в Алтаре Тенсейгана.
Для меня сами Ооцуцуки до сих пор остаются загадкой. Внутренняя структура клана, отношения с людьми и друг с другом, как они живут и как мыслят. Однако для них, видимо, нормально, когда какой-то член рода пропадает на тысячу-другую лет. На жизнь у них явно иной взгляд, нежели у меня. Я, с моим стремлением поглядеть на этот мир сотню-иную лет и пойти дальше, смотрюсь как-то блекло на фоне существ, которые мыслят масштабами тысячелетий. Но кое-что понять о них можно.
Они жадны до чакры. Можно сказать, они вампиры, для которых жизнь на планете — лишь пища и способ продлить свое бытие. При этом мне не совсем понятно, одни ли они такие в этой вселенной. С одной стороны я встретился с Исшики — существом запредельно сильным, но не наученным сражаться. С другой же стороны есть Урашики — он был существенно слабее, однако боевые навыки у него заметно выше, чем у Исшики. И если по первому можно сделать выводы, что клан Ооцуцуки не имеет равных противников, которые могли бы навязать им борьбу и конкуренцию, то, судя по второму Ооцуцуки, все же они не одни такие во вселенной. Хотя это может быть внутренняя конкуренция. Но Исшики говорил, что когда-то его клан с кем-то вел войну. И с этим кем-то могу быть связан я.
Было бы забавно, если этот мир оказался сконструирован по типу сказаний о бессмертных, когда над одним небом скрывается второе. И я иду по пути героя романа в стиле сянься, который, достигая высот силы на своей планете, внезапно осознает, что есть мир выше, в котором его сила лишь на самом низшем уровне иерархии. И нужно вновь стремиться вверх, чтобы выжить самому и помочь выстоять своей родине. Пока головой не будет пробит очередной потолок. И так бесконечно.
Ну, так или иначе, Ооцуцуки — это проблема, которую когда-то придется решать. Мирно ужиться с ними вряд ли получится. А это значит, что Тенсейган совершенно точно не будет лишним. А вот будет ли он у Тонери, или у меня — это уже решать мне. Потому что глаза, которые я собираюсь пересадить ему — это глаза Хибакари. То есть, по сути, это мой Бьякуган.