Волосяной барьер осыпался, открывая все больший обзор и заставляя пассажиров летающего корабля потерять дар речи. Несмотря на жар, они смотрели в небеса, в которых сейчас, кроме одного портала с багряной Луной, распахнулись еще девять, в каждом из которых пылало солнце. Горячие алые солнца с длинными вертикальными зрачками из черного пламени.
Хината тяжело оперлась о борт и опустила голову, стряхивая капли пота, едва не угодившие в глаза. Ее взгляд упал на землю, успевшую значительно преобразиться. Тот лунный пейзаж в границах барьера сменился запутанным клубком обугленных корней. Они прорвались даже сквозь барьер и продолжали медленно расползаться в стороны, но побеги быстро увядали под лучами палящих солнц. Меж черных древесных щупалец по-прежнему прятались от солнечных лучей темные тени, и тысячи холодных глаз все еще смотрели из них на мир.
***
Я шагнул вперед из мягких объятий тьмы. Мое тело и расплескавшееся по округе сознание вновь собралось в одну точку. Кожи коснулись последние гаснущие лучи девяти солнц. Раскрытые мною порталы в загробный мир закрывались, как закрылся и портал Мадары. Гигантские глаза в небесах закрывались веками пространства, погружая мир обратно в непроглядную ночную тьму. Созданные мной в загробном мире иллюзии солнц не были настоящими, как луна из иного измерения Мадары, но в загробном мире иллюзия становится реальной. Особенно, если укрепить ее геномом Курама и силой нескольких тысяч додзюцу. Чтобы подавить Муген Цукиёми и Шин: Джукай Котан Мадары пришлось потратить порядочно чакры и вновь поглотить Кусанаги, но это возымело эффект. Девять солнц загробного мира стали ретранслятором моего гендзюцу Акакагачи. Моя иллюзия, боль от жара девяти солнц и их свет, затмивший свет Вечного Цукиёми, позволили не дать людям утонуть в гендзюцу Мадары. Попутно солнечный огонь подавил рост техники Воплощения Божественного Сада.
Сейчас последние усеянные глазами лоскуты тени стягивались ко мне, словно плащ, и тонули под кожей. Запечатанные во мне додзюцу возвращались обратно. Знакомая сила вновь пульсировала в теле, под чешуей кожи тлели лазурным пламенем линии вен. Сердце мерно билось в груди, разгоняя сияющий лазурью ихор по телу, каждый его удар бил по голове, словно деревянный молот по мягкому тесту для моти. Пришлось закрыть глаза и сложить руки в двойной печати напротив груди, чтобы успокоиться и попытаться обуздать чакру. Сейчас это было сделать проще, чем в битве с Исшики, но все равно требовало усилий.
И пока я боролся с собственной силой, луч сияющей белым светом энергии пронзил пространство и ударил мне в грудь. Он пронесся дальше и за мгновения достиг чудом уцелевшего алого барьера. Это стало последней каплей для него. Стены техники лопнули, лоскуты алой энергии взмыли в воздух и медленно таяли. Эту технику Зецу создал на основе Гудодама, превратив заключенную в черном шаре силу в некое подобие Луча Хвостатого Зверя. Белый свет на миг озарил ночь и погас, округа вновь утонула в темноте. Я даже не обратил на это внимания. Энергия техники просто пронеслась сквозь меня, только часть груди и руки на мгновение обернулись туманом и сейчас вновь вернулись к нормальному состоянию. После поглощения Кусанаги у меня лучше получалось игнорировать воздействие чакры Гудодама, теперь можно было не блокировать атаки, а просто пропустить их сквозь себя, превратившись в дым с помощью кеккей генкай клана Ибури.
— Я боялся применять эту силу и до последнего избегал ее, Зецу, — кое-как обуздав чакру, медленно сказал я и открыл глаза, подняв взгляд на марионетку с налипшей на нее черной тенью. — Слишком велик был риск, что как из Мадары должна родиться Кагуя, так и из меня родился бы кто-то иной. Но нам повезло.
Три моих глаза вспыхнули в темноте. Алая пара Кецурьюганов и еще один, третий глаз, в котором кружился калейдоскоп пурпурных огней. Этот глаз не открывался со времен сражения с Исшики. Тогда мне едва удавалось контролировать его силу. Сейчас стало проще. Боль прострелила мозг, заставив невольно поморщиться. Вереница образов пронеслась сквозь сознание, когда я посмотрел на Зецу. Картины будущего едва не захлестнули меня, но мне удалось подавить их прилив и утопить глубоко в подсознании. Яркие образы сменились навязчивым гулом, словно сводящий с ума шепоток, постоянно капающий на сознание описанием грядущих событий. Жить так я долго не смогу, что-то с третьим глазом нужно будет делать, но какое-то время смогу с ним справляться.
— Твоя техника отражения — очень сильна, — удивленно сказал я Зецу, осененный внезапным озарением, пришедшим от третьего глаза. — Но ты в самом деле не можешь ее контролировать. Это делает тебя простой мишенью.