Кремленологи и кинологи,лунолики и не просты,есть крестики кроме ноликов,Господи, их прости!
И когда моё сердце ноет,будто он на меня глядит,герой ночи, великий Нолик,каплей крови моей летит.
Не то нолито.Нету Нолика.
Чужеродное
Родные берега,родные берега,родные берега –где жили,вы стали навсегда,родные берега, –чужими.
Чужие берега –чужие берега,чужие берега,отныневы стали навсегда,чужие берега, –родными.
Без «Б»
Л. Б.
Смех без причины –признак дурачины.Ещё водочки под кебаб!Мы – эмансипированные мужчиныбез баб.
Часы с вынутою пружиной –возлежит на тарелке краб.Тезаурусные мужчины,мы – без баб.
Слово «безбабье» – ещё в туманеобретёт суммарно масштаб.Беседуют же с Богом мусульманебез баб?
Вот Валера, дилер из Саратова,с детства несколько косолап,кто бы знал об его косолапостибез баб?
Или баба – глава издательства.Получается групп-издат.И поборы, и издевательства.Как на лошадь надеть пиджак.
Без болтливости, что не вынести,без капканчиков вечных «кап-кап» –без покровительской порно-невинности,без баб.
Без талантливого придыхания,без словарного курабье,дыроколы пока отдыхаютбез «б».Устаёшь от семейной прозы.Мы беспечны, как семечек лузг.Без вранья люксембургской Розы –люкс!
Сжаты в «зебрах» ночные трещины,достигается беспредел.Наша жизнь – безрадостиженщина.Нам без разницы, кто сгорел.
Рядом столик из разносолов –стольник шефу от поп, сосков,от восьми длинноногих тёлокбез мужиков.
«На абордаж!» – пронеслось над пабом.Все рванули на абордаж.И стол, принадлежавший бабам, –ножки вверх! – полетел на наш.
И пошло: визг, фуражки крабьи,зубы на пол, как монпансье…(Мой котёночек! Ты – мой храбрый!..Уберите с меня свои грабли!)Бьют швейцара из ФСБ.Так накрылась идея безбабья.Точно клякса под пресс-папье.
Я бездарно иду домой:все одежды мои развешаны.Пахнет женщиной распорядок мой.И стихи мои пахнут женщиной.
Будто в небе открылась брешина.И мораль, ни фига себе:«В каждой бабе ищите Женщину!»Но без «б».
Разные книги
Бог наполнил Библиюстрашными вещами,варианты гибелилюдям возвещая.
Это продолжалосьболью безответной –беззаветной жалостьюНового Завета.
Зависти реликтовыепосле отзовутсязавистью религий,войн и революций.
Вечностью застукана,тлением оставлена,вещая преступностьЛенина и Сталина.
Новогодние прогулки с сексом
Попискивает комарик,плывёт в Новый год кровать.Оставив меня кемарить,пошёл мой Секс погулять.
По барам, местам приватным,по бабам, что станут «экс».Пугая экспроприаторов,пошёл погулять мой Секс.
По-гоголевски про нос он,пел песенку, муча плебс,с невыветрившимся прононсом,как будто Григорий Лепс.
Перекликаясь саксами,собой друг друга дразня,с четвероногими сексамипрогуливаются друзья.
На набережной Стиксафонари принимают душ.Тень от моего Сексадоходит до Мулен Руж!
Такая страшная силаменя по миру несла –сублимированная Россия,Евангелие от Козла.
Рождаясь и подыхая,качающийся, вознесёнс тобой на одном дыханиикончающий стадион.
В год Новый – былые выгоды.За выдохом следует вдох.Из жизни, увы, нет выхода.И женщина – только вход.
Расстреливающий осекся.Расстреливаемому – под зад.Вы видели моего Рекса?На место, мой Рекс,назад!
«Ты чувствуешь, как расправляется…»
Ты чувствуешь, как расправляетсялицо, уставшее от fucking?Так утром снова распрямляютсядождём побитые фиалки.
«Пей отраву, ешь “ризотто”…»
Пей отраву, ешь «ризотто»,но последняя строка –линиею горизонтабудет жить наверняка!
Ода моей левой руке