Королева слегка покраснела, но так как она никогда не терялась и была изворотлива, она тотчас же переменила разговор, засыпала его потоком слов, что-то доказывала не относившееся к делу так, что даже возмутила людей наиболее к себе расположенных.
Руки опустились у тех, которые рассчитывали поддержать Якова.
Не имея возможности рассчитывать на помощь Яблоновского, который совершенно от нее отвернулся, королева доверилась изменнику Полиньяку, тонко и ловко обманывавшему ее; он искусно злоупотреблял ее доверием и пользовался ею, вовсе не думая ей помогать.
Из того, что я узнавал от людей и что мне сообщал Шанявский, я не мог многое почерпнуть, потому что и он сам не был особенно проницателен, а все эти интриги мне так надоели, что я не хотел даже слышать о них.
Тем временем я был прикован к Варшаве и не мог оттуда уехать, потому что вследствие отъезда Якова история выборов не могла быть выяснена.
Вдруг к концу года неожиданно как с неба свалилось имя нового французского кандидата на польский престол — князя Людовика де Конти, племянника короля Людовика XIV, известного, прославившегося вождя, но женатого.
Лишь только стало известно об этой кандидатуре, в замке поднялся переполох; королева как будто обезумела, велела запрячь карету и помчалась к Полиньяку.
За несколько дней до этого она в знак своего расположения подарила ему свой портрет. Увидев его висевшим на стене, она собственной рукой сорвала его и бросила на пол.
Можно себе представить, какое объяснение между ними произошло, как французу досталось и как они расстались.
Королева после этого вынуждена была возвратиться к Якову и к его австрийским покровителям, но последние отказывались от союзничества с ней и ничего не могли сделать.
Император оправдывался тем, что должен повиноваться папе, который хотел возвести на польский престол саксонского курфюрста Августа, обязав его отречься от лютеранства и перейти в католичество и, заручившись его обещанием, стараться о том, чтобы иезуиты обращали в католичество его подданных. Вскоре после этого королева так всем надоела своими интригами и поведением, увеличивавшими только раздоры, что ее попросили удалиться из Варшавы на время выборов, подобно тому, как и другим кандидатам было запрещено пребывание там во время сейма. Но от нее было не так легко отделаться, а насильно Радзиевский не мог ее удалить, чтобы не быть обвиненным в неблагодарности. Лишь через три месяца после объявления приговора об изгнании в Данциг удалось от нее избавиться.
Таким образом, мы были свидетелями того, что наследство великого человека пошло прахом и память его была осквернена этой женщиной, которая пагубно повлияла на жизнь мужа, а после его смерти погубила свою собственную семью.
Несмотря на то что в Варшаве для меня не было больше никакого дела, потому что совершенно забыли о сундуках с драгоценностями, а бедный Матчинский от огорчения вскоре скончался, я там остался до выборов, продолжив срок аренды шурину.
Мне любопытно было узнать конец, которого никто не мог предвидеть.
Залуский поддерживал де Конти. Нам казалось неправдоподобным, чтобы выбрали саксонца, которому покровительствует австрийский двор.
Мы этого понять не могли, каким образом наша Речь Поспо-литая, столь опасавшаяся влияния австрийского дома, около ста лет избегавшая всяких союзов с ним, теперь забывает о своих страхах и добровольно дает наложить на себя иго, несмотря на свое отвращение.
Когда съехалась шляхта и когда в Воле жизнь закипела и началась обычная суета, мы с Шанявским почти все время проводили на полях и под навесом.
К нашему великому изумлению, мы убедились в том, что Яков имел кучку своих сторонников и кое-где в разных местах раздавались голоса в его пользу, но легко было предвидеть, что успеха он не будет иметь.
С одной стороны, французы сыпали деньгами, стараясь во что бы то ни стало провести кандидатуру князя де Конти, с другой стороны, холмский кастелян Пжебендовский, совместно с шурином своим саксонцем, неким Флемингом, щедро раздавали немецкие талеры в надежде с помощью их приобрести корону. Они действовали исподтишка, с необыкновенной ловкостью и подкупали людей не только деньгами, но еще больше заманчивыми обещаниями.
Однако им не удалось привлечь на свою сторону примаса Радзиевского, голос которого имел самое большое значение, несмотря на то, что папский нунций им секретно оказывал помощь и даже склонил на их сторону нескольких епископов, в числе которых находился куявский епископ Домбский, согласившийся на все, даже на избрание кандидата вопреки желанию примаса.