Нога, закованная в гипс, все еще дает о себе знать, но это ничто по сравнению с тем, как она болела, когда тетя Клара с Цтирадом тащили меня из сугроба. Иржи был настолько ошеломлен, что даже не догадался помочь им. А тетя Клара уложила меня на санки и повезла через мост. «Не сердись на него, Яничка, — увещевала она меня, — Иржи неплохой человек. Вот только чересчур ревнивый. Бедняжка Милена хлебнула с ним горя. Мне надо было тебя заранее предупредить, но вы так ладили с Михалом, да и ты быстро поправлялась…»
Я находилась в полуобморочном состоянии и почти ничего не воспринимала, даже не понимала, куда меня везут, только мечтала, чтобы все беды мои поскорее кончились. Я не плакала. Однако когда распахнулись двери освещенного дома и на пороге появилась Квета, а из дома донеслись звуки скрипок и рояля, у меня на глазах выступили слезы облегчения. Как будто все мои несчастья и вправду сразу куда-то улетучились…
И вот теперь я лежу в комнате старшего сына Кветы, медика Петра, и даже череп на его столе, кажется, гарантирует мне безопасность. Здесь я должна была встретиться с Яном…
— Хорошо, что он так поспешно уехал, — сказала Квета. — Представь себе, что он увидел бы тебя в таком состоянии. — Она уже называет меня на «ты», словно мы знакомы давным-давно. — Он и сам выглядел не лучше. Вот была бы встреча! Да вы бы слезами изошли от жалости друг к другу. И не пиши ему: парню нужно дать время опомниться и еще раз все хорошо взвесить.
Она, конечно, права. Я ни за что не согласилась бы, чтобы Ян увидел меня сейчас: хожу хромая, на лице и на руках царапины — следы обледенелого снега, нос распух и покраснел от насморка… Да, я и впрямь героиня любовно-детективной истории.
— Главное, вы стали чемпионкой по прыжкам без парашюта! — хохочет Кветин муж, доктор Носек, и смех его напоминает раскаты грома. — И при этом отделаться всего-навсего вывихом и насморком — это же потрясающе! Вы, деточка, просто созданы для того, чтобы преодолевать препятствия на своем пути…
Я молчу. Вывих он мне вправлял так бережно, что я и не пикнула — ну так, чуть-чуть. А вот теперь не очень-то церемонится. Однако чему тут удивляться? Больные приходят к нему даже ночью, в его кабинете всегда полно народу, целый день он бегает по участку — принимает роды, зашивает раны, словом, у него тысяча обязанностей. У Кветы хлопот не меньше — она затемно уезжает на ферму. И при этом оба заботятся обо мне, чужой девчонке, у которой только и дел что переживать личные драмы. Господи, как я сама себе надоела!
— Знаете, Яна, чего вам недостает? Чего не хватает большинству людей на Земле? Космического чувства.
— Космического чувства?
— Это мой термин, когда-нибудь я его запатентую. Видимо, когда приму решение стать академиком. Это чувство присуще людям космического века, но оно и старо, как само человечество. А человечество за время своего существования много чего навидалось и натерпелось, милая девочка. Эти ваши переживания… Не сердитесь, право… Когда вы сердитесь, то становитесь похожей на мою жену, а уж она-то умеет злиться. Она работала на той же самой ферме, что сейчас, и очень мне нравилась, но… но я был такой дурак, воображала, докторишка со свежеиспеченным дипломом в кармане, что однажды сказал ей, будто она мне не пара. После этого заявления она исчезла на четыре года, а когда вернулась, бросила мне в лицо диплом, и потом мне пришлось долго ее упрашивать хотя бы потанцевать со мной. Вот это были времена!
— А как насчет космического чувства?
— О нем речь впереди… Каждый из нас создает свой малый космос, но в добавление к нему нам следовало бы завести и собственную ракету и время от времени запускать ее, чтобы взглянуть с орбиты, не слишком ли мал наш мирок, не слишком ли много в нем таких мелочей, из которых мы делаем зряшные проблемы. К тому же наш малый мирок размещается в большом мире, где идет борьба за то, чтобы он стал лучше. Ясно?
— Об этом стоит подумать.
— Подумайте, деточка. А самое главное, поразмышляйте о том, что в мелочах погрязло уже очень много людей. А в жизни ведь есть подлинные ценности…
Вот такими беседами потчует меня доктор Носек вместо порошков. И приходит день, когда мне снимают гипс, а вечером, когда я складываю свои вещи, доктор, гладковыбритый и празднично одетый, входит в комнату и говорит:
— Позвольте пригласить вас на концерт, Яна! «Концерто гроссо»! В вашу честь…