Собравшиеся засмеялись, Слива густо покраснел, а Жальский продолжал свою мысль. Он напомнил, что сейчас Слива считается отличным водителем танка, но вот командир из него вышел посредственный.
— Чтобы стать хорошим командиром, тебе не хватает умения воздействовать на людей, — наступал на Сливу Жальский. — Или тебе вообще на них наплевать? Я знаю, с Жачеком пришлось повозиться немало. Но разве ты помогал ему? Наоборот, ты ежедневно запугивал его, а иногда и насмехался. Он и так не верил в свои силы, а теперь я вовсе крылья опустил. Его в дрожь кидает, когда он тебя видит…
Я ожидал, что Слива вот-вот взорвется. Но он владел собой прекрасно: признал, что Жальский прав, и предложил перевести Жачека в другой взвод, к Жальскому, чтобы там занялись его воспитанием на научной основе, а то, мол, скоро его, Сливу, будет кидать в дрожь при виде Жачека…
Слушая выступления ребят, я думал о том, что такие, как Жачек, есть в любом коллективе. Нередко они становятся мишенью для шуток, все их учат и наставляют, но когда унижают… во мне сразу восстает чувство справедливости. Ведь Слива и ему подобные в своих речах очень часто употребляют слова «социалистическая армия». Но разве имеют они о ней правильное представление?
На другой день я перевел Жачека во взвод к Жальскому. Мне очень хотелось, чтобы Гонза доказал Сливе, как должен вести воспитательную работу с солдатами настоящий командир социалистической армии.
Перед этим я решил поговорить с Жачеком. Он, по обыкновению, то краснел, то бледнел, примостившись на самом краешке стула, и, казалось, с огромным трудом выдавливал из себя односложные ответы.
— Что тебе больше всего нравится?
— Голуби.
— Голуби?
— Почтовые.
— А кроме почтовых голубей?
— Вот эти… ящики. — Он указал на радио.
— Музыка?
Он закачал головой. Ну и разговор! Я даже в чем-то начал сочувствовать Сливе. Но потом Йозеф Жачек все-таки сбивчиво объяснил, что речь идет о проблеме быстрейшей передачи сообщений, об обеспечении связи на максимальном расстоянии на земле и в воздухе. И вдруг он заговорил довольно связно, перестал краснеть, весь переменился, а я смотрел на него, и до меня постепенно доходило, что в нем, может быть, погибает связист экстра-класса, я же до сих пор ни о чем даже не догадывался, что мне, как и Сливе, не мешало бы выступить с самокритичной речью, потому что я тоже нарушил устав: ведь каждый командир обязан знать все о своих подчиненных и внимательно относиться к их нуждам и склонностям.
Солдаты из взвода Сливы простились с Жачеком под похоронный хорал — они остались верны себе до конца. Зато во взводе Жальского его приняли доброжелательно. Конечно, солдаты хорошо понимали, что от результатов, которых добьется воин Жачек, в конечном счете будут зависеть и показатели их взвода, включившегося в соцсоревнование, и потому сразу окружили Жачека заботой и вниманием. А когда среди социалистических обязательств заряжающих и наводчиков взвода Жальского, которые взялись освоить вторую специальность — водителя, я обнаружил обязательство Жачека, то понял, что все идет нормально.
На некоторое время я позабыл о Жачеке. У меня и без него хлопот хватало. Но Вера опять напомнила мне о нем.
Это случилось в тот день, когда я собирался встречать Яну — она уезжала в Прагу сдавать экзамены. Ее не было всего три дня, однако я невероятно соскучился. Я побрился, переоделся, поставил на стол вазу с только что купленным букетом. В этот момент в комнату заглянула Вера — вернулась после встречи с пионерами.
— Заходи-заходи. Ну как твои пионеры?
Она была чем-то удручена.
— Я говорила с Жальским. У Жачека три дня назад пропал походный котелок.
— Ну и событие! Ты что, шутишь? А может, ты всерьез думаешь, что произошло ЧП, которое нужно расследовать? Да я ему лучше новый котелок куплю.