Однажды дядя тушауа сказал: «У реки много броненосцев. Завтра пойдем за ними». На следующий день вместе с женой вождя, ее дочерью и сыном мы пошли к реке. Шли долго, пока не добрались до берега. Дядя нашел нору броненосца. Когда индейцы замечают следы этого животного, они идут по ним до тех пор, пока не увидят нору. Чаще всего броненосец роет свою нору возле реки. Индейцы ложатся у норы и слушают, и, если узнают, что броненосец сидит там, кладут у выхода ветки и отправляются на поиски старого хвороста, который дает много дыму. Потом разводят костер, жгут куски купима, который тоже сильно дымит, кладут их в нору и заваливают выход землей и грязью. Они оставляют лишь маленькое отверстие, чтобы через него вдувать огонь. Броненосец начинает задыхаться, царапать землю лапами, подползает к выходу из норы и тут умирает. «Броненосец задохнулся»,— сказал дядя тушауа. Он стал раскапывать нору заостренной палочкой, заглянул внутрь, но ничего не увидел. Тогда он взял палку подлиннее и стал ею шарить в норе. Потом сказал, что нащупал мертвого броненосца. Его дечь влезла в нору, схватила броненосца за хвост, но вытянуть не смогла. Тогда дядя тушауа расширил нору, и дочь вытащила броненосца наружу.
Дядя тушауа спустился к реке, вскрыл броненосца и вынул кишки. Жена его сказала: «Я хочу сварить печень». Она проткнула печень тоненькими палочками и выбросила всю желчь. Потом вынула сердце и также проткнула его палочками, а затем то же самое проделала с почками и селезенкой и завернула все это в листья пишиаанси. Костер уже горел. Тем временем дядя тушауа жарил броненосца на высокой решетке. Затем он отрезал хвост и тоже стал его поджаривать над огнем. Жене он приказал: «Ты переворачивай, а я пойду поохочусь».
Еще издалека он крикнул нам: «Идите есть инайю». Его жена сняла мясо броненосца с огня. Дядя вождя срубил пальму инайя, каждый из нас взял по куску ее сердцевины. Мы вернулись к костру, а дядя вождя снова отправился на охоту. Мы опять поставили печень на огонь, с листьев стекала желтоватая жидкость. Жена дяди вождя посмотрела и сказала: «Еще не готова». Она до тех пор переворачивала печень над костром, пока стекавшая вниз жидкость не стала чистой, как родниковая вода. «Вот теперь готова»,— сказала женщина. Потом мы сварили на огне другие внутренности и сытно поели.
Немного спустя вернулся с охоты дядя вождя, который принес маленькую живую обезьянку уиши. Он подстрелил мать обезьянки, и та убежала, оставив детеныша. Жена сказала ему: «Отнесем обезьянку в селение, я хочу ее приручить». Дядя вождя снял с огня обжаренного броненосца и положил его в траву остывать. Его жена открыла пакетик из листьев, в который была завернута печень, и поделила ее между нами. Когда мясо остыло, его завязали лианами. «Броненосца ты понесешь»,— сказала мне женщина и лианами привязала мне куски мяса к спине. Неожиданно стемнело. Началась буря. Я немного отстала и бегом бросилась догонять ушедших вперед. Я бежала по тропинке, которая, как мне показалась, вела к хижине. Лил дождь, а я бежала и бежала, пока не добралась до берега реки. Пыталась отыскать следы в прибрежной грязи, но так и не нашла. «Может, следы не видны из-за дождя»,— подумала я. Я звала, кричала, но никто не откликался.
Потом дождь перестал. Неподалеку я увидела высокие скалы и сразу их узнала — меня вместе с другими женщинами приводили сюда саматари. Я вспомнила, что мужчины говорили, будто здесь прячутся ягуары. «Где вы?» — отчаянно закричала я, но в ответ услышала лишь птичий свист. Небо снова потемнело, прямо передо мной была большая скала. Эту скалу и показывали мне воины, когда рассказывали про логово ягуара! Они еще тогда сказали: «Бегите, здесь его логово». На бегу я увидела в расщелине скалы голову ягуара. Такого ягуара я прежде никогда не видела. Он был не пятнистый и не красный (индейцы зовут его кинтанари), а темно-коричневого цвета с длинной шерстью на голове. Это был горный ягуар.
На этот раз я была совсем одна. Когда я прошла мимо пещеры, зверь зарычал протяжно и страшно: «еу, еу, ууу». Я очень испугалась и что есть мочи побежала к реке. Наступила ночь, а я все бежала неизвестно куда, звала, звала. Сначала я спустилась к реке, потом взобралась на какую-то крутую голую скалу. Ночь была темная, без единого проблеска. Я очень устала, положила на землю кусок инайи и пошла дальше.
Во тьме я наткнулась на скалу и стала подыматься по ней. Скала вся поросла кустарником. Наконец я добралась до вершины. Там росли лианы. Я оступилась, отчаянно ухватилась за куст, но он подался и тоже пополз вниз вместе со мной. Потом корни не выдержали моего веса, и я полетела вниз. Скатилась в какую-то расщелину, ударившись лбом о камень. Из раны потекла кровь. Спина от удара распухла.