Она вскочила с кровати и метнулась в сторону выхода, но настойчивая служанка окликнула её:
— Принцесса Юнха, подождите, сначала надо переодеться!
Шустрая и наглая Хеджин поймала свою госпожу за руку и потянула назад. Кохаку надула губы, но подчинилась и уселась на кровать, пока служанка доставала чистые жёлтые и нежно-персиковые чогори и сокчхиму*, а также яркую насыщенную чхиму** цвета лилейника, которые и помогла надеть принцессе, затем туго завязала карминовый бант. Представители королевской крови ходили во всех оттенках жёлтого и оранжевого и напоминали пылающее пламя, чего Кохаку старалась избежать и выбирала более нежные и спокойные.
* Сокчхима (кор. 속치마) — нижняя юбка.
** Чхима (кор. 치마) — женская юбка.
— Эй, послабее! — возмутилась она, почувствовав, как яркая лента сдавила ей живот. — Теперь я могу идти?
Хеджин виновато улыбнулась и опустила голову:
— Ещё нет, принцесса Юнха, волосы тоже надо заплести.
Та вздохнула и уселась на одну из красных подушек, лежавших на полу. Служанка опустилась рядом и своими тонкими пальцами быстро и ловко сделала косу, в которую вплела глициниевый бант — такой же жёлтый, как и чогори.
— Теперь-то я свободна? — Кохаку сделала недовольное лицо, ожидая, что Хеджин что-то ещё придумает, но та кивнула и сложила руки перед собой.
— Да, принцесса Юнха.
Она мигом толкнула дверь ногой, позабыв об этикете, и выскочила в коридор.
— Свобода! — закричала Кохаку на весь дворец и стремительно понеслась к выходу. Не отставая, стража помчалась за ней, чтобы сопровождать и в городе.
Не зная, что предпринять и как отомстить, Кохаку решила первым делом заглянуть в лавку Джинхёна, чтобы посоветоваться с ним. Со своей памятью она прекрасно ориентировалась в городе и узнавала многих прохожих, а раз сейчас она не скрывалась, а шла открыто как принцесса, то здоровалась со всеми по пути.
В преддверии праздника все дома украшали колосками — символом богатого урожая. Торговую площадь превратили в ярмарку: развесили фонари, на которые тоже прицепили колосья и ярко разукрасили, вместе с музыкой и песнями; насыщенный аромат мяса, выпечки и другой уличной еды разносился по всему Сонбаку. Лавка свитков и чернил обычно находилась в тихом месте, но сейчас даже вокруг неё было очень оживлённо.
— Чиновник Ём, счастливого праздника урожая! — поздоровалась Кохаку, как только заметила очередное знакомое лицо.
— О, принцесса Юнха, и вам счастливого праздника урожая, — с добродушной улыбкой ответил мужчина в возрасте, возле его глаз и губ появились морщины. Сложив руки за спиной и держа под мышкой свиток, он двинулся в другую сторону улицы, а Кохаку зашла в лавку и впустила с собой ветер, от которого зазвенел колокольчик фурин.
— Джинхёна-а! — крикнула она, ничуть не смутившись, что внутри находились посетители. — Нужен план мести!
Мало того, что одна её золотистая и персиковая одежда приковывала к себе взгляды, вместе с Кохаку внутрь зашли также служанка Хеджин, евнух Квон и четыре стражника. Люди смущённо и восторженно начали говорить «принцесса Юнха» и кланяться, в то время как она сама пыталась глазами найти Джинхёна, а заметила лишь его младшего брата Джинги.
— Джинги-я, — обратилась к последнему Кохаку, — где твой хён?
— В гавани поставку принимает, — ответил он, однако его неуверенная интонация смущала и вызывала недоверие, к ней ещё и примешивался испуганный взгляд.
Кохаку с подозрением сощурилась и поинтересовалась:
— Почему не ты?
— Хён сам захотел, — кратко ответил тот, пока принимал у посетителя плату за красные чернила, сделанные специально для бумажных фонарей.
Тогда Кохаку подошла к нему впритык и понизила голос:
— А на самом деле он где?
Джинги посмотрел из стороны в сторону и, убедившись, что никто не подслушивал, шепнул:
— На болоте?
— А?!
Такого ответа Кохаку совершенно не ожидала. Никто бы не удивился, если бы разыскивали её саму и затем бы узнали, что принцесса пила чай на болоте или заснула на дереве, но другое дело Джинхён. Он почему-то ушёл посреди оживлённого рабочего дня, чем только подогревал интерес.
— Тише, — возмутился Джинги и судорожно прошёлся взглядом по посетителям, однако никто не обратил на них внимания.
Кохаку усмехнулась и вышла из лавки, за ней последовали её люди. Она уверенно направилась в сторону северного выхода из Сонбака, но для начала предстояло миновать шумную ярморочную площадь.
В нос ударили сильные ароматы, от которых блестели глазки и текли слюнки. Кохаку не удержалась и взяла себе и всем своим сопровождавшим токпокки* на палочках в остром соусе и сразу отправила один в рот, но тут же открыла его и замахала свободной рукой — токпокки оказались слишком горячими.
* Токпокки (кор. 떡볶이) — рисовые лепёшки.
— Принцесса Юнха, вам помочь? — обеспокоенный евнух Квон забегал вокруг неё, размахивая руками.
— Сама справлюсь, — сквозь зубы пробормотала Кохаку, успев закрыть рот, пока несчастный токпокки не вывалился, и еле проглотила, но уже в следующее мгновение припрыгала к другому ларьку и взяла палочку с волнами нанизанной рыбой.
— Всем по омуку*! — воскликнула она, уже проглотив один и принявшись за второй.
* Омук (кор. 어묵) — рыбные котлеты.
Стражник по фамилии Пак надкусил подостывший токпокки и сощурился — слишком острая еда.
— Угощайтесь, принцесса Юнха, — с улыбкой проговорила женщина, которая и торговала омуком. — Счастливого праздника урожая!
— Мгм, сфастливого, — ответила Кохаку с набитым ртом, а затем посмотрела на свою служанку. — Хеджин-а, твой брат же любит сладкое? Возьми для него печенье, я заплачу.
Её брат, правда, находился здесь — один из стражников. Служанка взглянула на него и мило улыбнулась.
— Вы очень щедры, принцесса Юнха. — Хеджин вежливо поклонилась, осторожно надкусив токпокки.
На удивление, ни в одной лавке Кохаку не заметила пирожков сонпхён*, которые всегда ела в этот день. По традиции их готовили дома в кругу семьи и вместе ели, вероятно, поэтому на улице их и не продавали, но возвращаться во дворец она не спешила. Ни капли не расстраиваясь, Кохаку нашла торговку со сладостями и сама сгрызла несколько печенек, и также попросила завернуть для своей служанки.
* Сонпхён (кор. 송편) — пирожки из клейкого риса (ттока) на праздник Чхусок.
— А вас чем угостить? — обратилась она к евнуху и стражам.
— Принцесса Юнха очень щедры, — в унисон повторили все пятеро.
Младший из них, Ча Юнмин, очень похожий на наложницу Ча, с удовольствием грыз омук, а вот к токпокки даже не притронулся.
Вдруг краем глаза на другой стороне улицы она заметила юношу в длинных тёмно-синих одеяниях, которые сильно отличались от узкой одежды жителей Сонбака. Распущенные тёмные волосы развевались на ветру, а прекрасное лицо привлекало к себе внимание женщин, которые подходили к нему и заводили разговор.
Осознав, что Кохаку увидела Рури, она застыла на месте и не знала, что делать и как реагировать. С одной стороны, она злилась, что её заперли во дворце и приставили стражников, но с другой, была рада его видеть, а теперь ещё и ревновала к окружившим его людям. И что им вдруг всем понадобилось от её друга детства и вдобавок монаха?
Однако рваться к ним она не спешила. Рури в её сторону не смотрел вообще и, вероятно, в такой толпе даже не заметил, только головой кивал и что-то коротко отвечал.
Сначала Кохаку надо разобраться с Ю Сынвоном, а затем она уже возьмётся за этого Рури.
Всё для себя решив, она юркнула за прилавок и поскорее скрылась в толпе, стараясь не привлекать к себе лишнее внимание. Сопровождавшие, словно тени, молча последовали за ней и даже заторопились, а то их принцесса куда-то сильно спешила. Она стремительно покинула ярморочную площадь и засеменила между домами, не оглядываясь назад — так бы только больше взглядов приковывала к себе.
— Вы можете в тени держаться, а не открыто за мной идти? — буркнула она себе под нос.
— Принцесса Юнха, мы не теневые убийцы, — ответил один из стражников, однако они прислушались к её просьбе и разошлись на разное расстояние. Напрямую за ней теперь шла только Хеджин, как и большинство слуг следовали за своими господами, а евнух Квон и стражники держались подальше, словно их ничего не связывало.