— И это великая удача!
— Ладно, неважно, принесите кто-нибудь цветочный чай. — Кохаку обернулась к младшей принцессе. — Принцесса Наюн, ты останешься с нами?
— Я… я…
Она испуганно юркнула за спину Рури, в ком, должно быть, увидела своего спасителя.
— Если боишься, можешь переждать в моих покоях, евнух Квон проводит тебя.
Карие глаза девочки просияли от счастья.
— Спасибо большое, принцесса Юнха.
Евнух Квон спрятал руки в рукава и сложил их перед собой, вежливо опустил голову, приглашая её последовать за ним.
— И чай не забудьте! — крикнула им вдогонку Кохаку. — Ой, я же отправляла Хеджин за едой.
В предвкушении встречи с неким следящим существом она совсем потеряла чувство голода и страха, любопытство заглушило все остальные чувства, даже мысли о Рури. Однако теперь, когда они остались наедине, Кохаку вспомнила о колокольчике фурин, спрятанном в её розоватом чогори, поднесла руку к груди и нащупала твёрдый предмет, нежно погладила и взглянула на монаха.
Он даже не смотрел в её сторону, а стоял у ширмы с опущенной головой, уже некоторое время не сдвигаясь не на шаг. Кохаку даже забеспокоилась, дышал ли он, поэтому приблизилась и, слегка наклонив голову, заглянула в его лазурные глаза. Он моментально отвёл взгляд в сторону.
Кохаку доброжелательно улыбнулась и попыталась сделать успокаивающую интонацию:
— Рури, ты чего?
Видимо, ночь полнолуния повлияла не на одну неё.
Он покачал головой.
— Так и будешь молчать?
— М.
Когда пришло осознание, что смущалась не она одна, Кохаку вдруг осмелела и смогла говорить свободнее. Кроме того, фурин у её груди придавал храбрости.
— Я тебя расстроила?
Она вмиг поймала на себе удивлённый и даже испуганный взгляд Рури. Лазурные глаза забегали по её лицу и вновь зацепились за ширму, словно там был изображён слишком важный рисунок.
— Рури… — Она прикусила губу. Кое о чём Кохаку задумалась только сейчас. — Прости меня. Я поддалась чувствам и позволила себе позабыть, что ты монах и не можешь вступать в отношения с женщинами.
Она видела, как изменилось лицо Рури: его взгляд бегал из стороны в сторону, брови подёргивались, губы сжимались. Он словно пытался подобрать нужные слова, но не выходило, пока в итоге не выдал тихое:
— Ничего.
Получается, Кохаку неправильно поняла ситуацию. Всю неделю она гадала о том, как теперь будут развиваться их отношения, размышляла, что испытывает к ней Рури и какие чувства у неё самой. Для неё Рури всегда был ближайшим другом детства, а теперь, когда они встретились вновь, Кохаку осознала, что не хотела расставаться с ним ни на миг. Эту неделю она сходила с ума. Не представляла, что делать, если он решит уехать в Цзяожи — мчаться за ним или страдать в одиночестве в Сонгусыле?
Она полагала, что раз он ответил на поцелуй, то мог испытывать к ней симпатию. Неужели он просто не хотел её расстраивать? Но зачем тогда сделал для неё этот фурин?
Кохаку встряхнула головой и выдавила из себя улыбку.
— Забыли, давай ловить это существо.
В этот самый миг в покои вошла Хеджин с подносом в руках. Кохаку сразу заметила, как из стоявших на нём пиал поднимался пар.
— Принцесса Юнха, я принесла еду и цветочный чай.
— Хеджин-а, что бы я без тебя делала!
Лишь бы отвлечься от непрошенных мыслей, Кохаку вырвала поднос из рук служанки, схватила пиалу с рисом и отправила в рот. Рис оказался горячим, она нахмурилась, открыла рот и замахала руками, чтобы хоть как-то остудить.
— Принцесса Юнха, не торопитесь! — испуганно воскликнула служанка.
Слёзы полились из глаз Кохаку, но она уже поддела палочками кимчи, затем мелкую рыбу, потом кальмара.
«Заесть все мысли, заесть все мысли», — твердила она себе и почти не жевала, из-за чего тут же подавилась.
— Принцесса Юнха! — Хеджин похлопала её по спине. — Если бы знала, что вы так голодны, давно принесла бы вам еду.
Кохаку махнула рукой, постучала кулаком по груди и уселась на кровать принцессы Наюн. Она случайно встретилась взглядом с Рури, покраснела и откинулась на спину, одной рукой накрыла глаза, а вторую прижала к груди, где нащупала фурин с лисами.
Некоторое время она так и лежала, не двигаясь, но затем чуть отодвинула руку и краем глаза подсмотрела, как Рури вылил на пол цветочный чай и отошёл в сторону, уселся на напольную подушку. Хеджин же стояла возле кровати, обеспокоенно глядя на свою госпожу.
— Принцесса Юнха, вы ещё будете есть, или унести поднос?
— Уноси.
— Не надо. — От голоса Рури по телу Кохаку вдруг пробежались мурашки; она не понимала, что с ней творилось. — Шум может спугнуть нечисть.
— Тогда садись с нами, — Кохаку убрала руку от глаз и выдавила из себя улыбку.
Хеджин не посмела опуститься на кровать принцессы, а отошла к столику с каягымом и присела на стул возле него.
Повисла тишина. В голове Кохаку царил жуткий хаос, который она уже даже не пыталась осмыслять. Время заглушит все её чувства и переживания, притупит страхи и тревоги, укроет её от боли и печали; на её глазах погибли близкие и сгорела целая Чигуса, а она до сих пор была жива и даже находила чему радоваться в новой жизни. Воспоминания никуда не собирались исчезать и со временем становились шрамами в бою под названием «жизнь», делали её сильнее и опытнее, а может наоборот, глупее и заставляли ошибаться. Тем не менее, сейчас она хотела дать этим мыслям яростным потоком исполосовать её сознание и затем утихнуть.
Кохаку не знала, сколько времени прошло, но спина уже затекла, хотелось встать и размяться. Она совсем убрала руку от лица и положила её под голову, взглянула на Рури, что внимательно следил за уже высохшим пятном от вылитого чая, затем на сидевшую в стороне Хеджин, успевшую задремать и теперь мирно посапывающую носом, и тихо вздохнула. Кохаку улеглась поудобнее и посмотрела на потолок, как на стене у своей головы заметила нечто красное.
Она резко села и увидела глаз, который внимательно следил за ней. Глаз располагался не на чьём-то лице, а на сложенной красной бумаге зонтика. Более того, существо также обладало ртом; оно несколько раз моргнуло, показало длинный язык и на одной ножке упрыгало в сторону.
Кохаку не раз видела подобных созданий, в одной из деревень драконов на Чигусе такие жили в каждом доме.
— Каса-обакэ…*
* Каса-обакэ (яп. 傘おばけ) — ёкай в виде зонтика из бумаги и бамбука, часто выглядит одноглазым и одноногим.
Неужели и они смогли выжить?
Глава 9
Лазурит на руке принцессы
Время текло медленно. Сюаньму привык, что появление нечисти приходилось дожидаться часами и даже днями, поэтому спокойно сидел. Иногда он прикрывал глаза, но не дремал, а медитировал, управлял энергией ци в своём теле. Поскольку большинство талисманов промокло и растеклось во время грозы у заброшенного храма лисы, он успел создать новые и спрятал их в слоях шэньи и чжунъи, также некоторые сложил в войлочную обувь.
Периодически Сюаньму приоткрывал глаза и поглядывал на пятно от цветочного чая, приятный запах которого доносился до его носа и напоминал о дне с нуной в чайной. Пол сох, а нечисть не спешила объявляться. Реже Сюаньму переводил взгляд на саму нуну — та лежала на кровати принцессы Наюн, закрыв лицо рукой. Он бы не удивился, если бы она давно заснула: та почти не шевелилась, иногда убирала руку, но затем снова клала на глаза.
В какой-то момент он услышал, как она заёрзала, но специально уставился в уже высохшее пятно, как вдруг с губ нуны сорвалось:
— Каса-обакэ…
Оно прозвучало удивлённо, без толики страха.
Сюаньму поднял голову и на деревянном бортике кровати увидел одноглазый красный зонт, который ещё и язык высунул и, постукивая, поскакал вдоль стены, спрыгнул на пол. Служанка нуны испуганно ахнула и закрыла рот руками, как зонт прыгнул за ширму. Сюаньму немедленно встал и отодвинул её, нуна рванула к нему, но существо исчезло, как будто провалилось сквозь пол. Явилось, что никто и тени не заметил, и исчезло, не оставив следов.*
* Кит. 来无影，去无踪 — «приходить, не отбрасывая тени, и уходить, не оставляя следов» (незаметно появляться и исчезать, словно по волшебству).