В руках Кохаку зонтик сложился и ещё больше забрызгал её с ног до головы, но она только рассмеялась.
— Пойдём греться, Дзадза.
Её совершенно не смущало, что на постоялый двор она вошла с существом, от которого хозяин испытал дикий ужас. Страх застыл в его глазах, мужчина в возрасте, стоявший за прилавком и общающийся с постояльцами, отступил назад и вжался спиной в стену.
— Ч-что это за чудовище? Уберите его!
Торговцы из Цзяожи как-то слишком спокойно отреагировали на появление каса-обакэ, лишь молодая госпожа Ли запаниковала. Возможно, из-за близости с Хунсюем по территории Цзяожи бродило большее количество нечисти, чем по Сонгусылю, поэтому тамошние уроженцы уже привыкли — в особенности торговцы, которые много ездили по городам и странам, а не сидели у себя в резиденции за множеством дверей и замков. Кохаку покрепче прижала каса-обакэ к себе.
— Никакое он не чудовище, — фыркнула она, но постаралась отнестись к хозяину постоялого двора с пониманием. — Он безобидный, не бойтесь.
— Ханыльсан* — не место для нечисти!
* Ханыльсан (кор. 하늘산) — дословно «Небесная гора».
Вдруг где-то сбоку раздался голос. Кохаку даже подумать не могла, что услышит его по дороге в Анджу.
— Не ожидал вас здесь увидеть, прин…
Не успел он договорить предложение, как её глаза расширились от ужаса, она напряглась, сорвалась с места и со всей силы помчалась к нему. Всего в нескольких джа от неё рядом с Рури стоял Ю Сынвон и улыбался, как она, вмиг оказавшись перед ним, уже накрыла его губы своей ладонью. Их взгляды пересеклись, после чего он закашлялся и поправился, как только она убрала руку:
— Кон, дева Кон.*
* В корейском принцесса звучит как «конджу» (кор. 공주), поэтому генерал Ю называет её девой Кон (кор. 공(孔)), т. к. уже произнёс первый слог.
Кохаку изогнула брови, одна даже дёрнулась несколько раз, и зажмурилась. Выкрутился он — ничего больше не скажешь.
— А вы какими судьбами, генерал Ю?
— Так её зовут Кон, — послышался голос молодой госпожи Ли со стороны. За четыре дня пути ни Рури, ни слуги Кохаку ни разу не обратились к ней по имени, называли лишь «нуна» и «госпожа», поэтому никто из каравана не знал её имени.
Она переживала, что до короля быстро дойдут слухи об её исчезновении и что он отправит поисковый отряд, чего она не просто не желала, а не могла допустить. Наложница Ча всегда заботилась о ней, растила и воспитывала как родного ребёнка; если она сказала повидаться с дамой Пён, Кохаку должна исполнить её волю — из всех людей не только во дворце, но и во всём Сонгусыле, ей она доверяла больше всех. Более того, наложница Ча была единственной, кто знал секрет «своей дочери».
— По делам. — Лицо Ю Сынвона просияло довольной и загадочной улыбкой.
Кохаку посильнее прижала к себе Дзадза так, что его жёлтый глаз практически уткнулся в её мокрую грудь, но зонтик заспорил, зашевелил бамбуковой ножкой и забормотал что-то невнятное, пока не развернулся, чтобы видеть генерала.
— Каким же делам? И как давно вы покинули Сонбак?
— Сразу за вами, дева Кон, — насмешливо ответил Ю Сынвон, в его золотистых глазах, напоминающих на её голодный желудок медовое печенье, блестели озорные огоньки. Кохаку недоумённо изогнула брови: получается, он знал, что она сбежала из Сонбака, и последовал за ними? Но как он тогда умудрился обогнать их?
Она ужасно хотела переспросить и разобраться в смысле, вложенном в слова «сразу за вами», но заставила себя сдержаться.
— Вот как, — просто проговорила Кохаку и прикусила нижнюю губу. Неужели Ю Сынвон следил за ней? Но они вроде помирились и решили доверять друг другу после разговора в заброшенном храме…
На шее из-под его чёрного чогори вдруг выглянула мышиная голова: Джик выполз из ткани и оказался у генерала на плече. Кохаку непонимающе смотрела на обоих: во-первых, теперь она догадывалась, что эти дни Джик пропадал в компании Ю Сынвона, а во-вторых, они сговорились и что-то замыслили?! Она могла лишь гадать — оба ничего не собирались объяснять и только невозмутимо смотрели на неё.
— Слышал, вам не хватает комнат, — генерал хитро перевёл тему. — Дева Кон, не согласитесь ли вы разделить со мной покои?
Кохаку заметила, что Рури напрягся и отошёл на несколько шагов в сторону, а она сама скрестила руки на груди и изогнула брови.
— Вы серьёзно, генерал Ю, хотите разделить покои с чистой и невинной девушкой до брака?
— Оя-оя, дева Кон, — он вновь сделал слишком сильный акцент на обращении, — теперь мы заговорили о браке?
— Госпожа. — Хеджин незаметно подкралась со спины с вежливо опущенной головой.
— Что-то случилось?
— Пойдёмте.
Служанка и госпожа прекрасно понимали друг друга и доверяли, Хеджин не попросила бы без повода уйти с ней — а может, она посчитала, что разговор с Ю Сынвоном ни к чему не приведёт, поэтому просто решила увести её, пока та не наделала глупостей и при своём вспыльчивом характере не разрушила постоялый двор. Кохаку посмотрела на генерала Ю и мышонка Джика прищурившимися глазами, как бы намекая, что следила за ними, и также перевела взгляд на Рури, который успел отойти к стене, затем повернулась, чуть подкинула сползающий зонтик и последовала за служанкой.
Они зашли за прилавок и прошлись по коридору с комнатами, где остановились у последней двери. Хеджин отворила её и пропустила Кохаку перед собой. Внутри находилась невысокая деревянная бочка, из которой исходил пар, на скамье поблизости лежали полотенца, а также простой сухой светло-коричневый ханбок.
— Вам надо согреться, госпожа.
Каса-обакэ каким-то образом чувствовали воду и тянулись к ней. Хотя Кохаку не помнила их купающимися на горных горячих источниках Чигусы, но вокруг на камнях они часто скакали и просто отдыхали. Дзадза, в свою очередь, со всей силы закачался в руках нуны и выскользнул из них, с постукиванием запрыгал в сторону бочки. Напрягся, оторвался от земли и в следующее мгновение уже оказался на бортике, где буквально сложился пополам и свесил свою красную макушку вниз.
— Не утони, — рассмеялась Кохаку и услышала, как служанка закрыла дверь в комнату.
Как было бы удобно превратиться в лису и сбросить с себя всю одежду, а не снимать каждую её часть, прилипшую к коже после дождя. Но увы, Хеджин не знала о происхождении своей госпожи, как и не хотелось бы, чтобы кто-то случайно заглянул сюда и обнаружил лису. Кохаку лениво стянула с себя промокшие чогори и чхиму, оставшись в одном соккоте, но и его она также оставила на деревянной скамье, бережно положив треснувший фурин на самом верху, а сама переступила бочку чуть выше её колен. Как только Кохаку подняла ногу и притронулась к воде, её писк пронёсся по всему Ханыльсану. Она отскочила на холодный пол, забрызгав его каплями, и едва не скинула Дзадза — зонтик резко выпрямился, пошатываясь на узком бортике, и несколько раз быстро моргнул.
— Горячо! — пожаловалась Кохаку и вздрогнула, обхватила себя руками, прикрывая обнажённую грудь и стоя боком к служанке.
— Госпожа! — В отличие от Ю Сынвона Хеджин не пыталась поддеть её или посмеяться над ней, а просто не называла по имени, чтобы никто не узнал, что она являлась сбежавшей из дворца принцессой. — Вам надо согреться, госпожа, пока не простыли.
Продолжая прикрываться руками, Кохаку обернулась.
— Хеджин-а, но ведь и ты замёрзла под ливнем! Тебе тоже не помешает погреться в горячей водичке.
— Только после моей госпожи, — упрямо заявила она, подошла к невысокому шкафчику с множеством ящиков, выдвинула один из них и взяла оттуда коробочку, которую поднесла к бочке, но на бортик не поставила — слишком узкий. Внутри лежало мыло, а также пузырьки с различными маслами и мешочки с засушенными травами.