Дверь противно скрипнула, отчего Кохаку еле сдержалась, чтобы не накрыть уши руками. Её взору открылась небольшая тёмная комната, единственное окно было завешано занавеской. У стены стояла деревянная скамья-диван. Если бы Кохаку сейчас находилась во дворце, то назвала бы это странным диваном: даже при тёмном освещении виднелась небрежно вырезанная спинка, в то время как Кохаку до этого момента видела лишь изящные с мелким и детальным узором. Но и для скамьи этот «диван» не выглядел таким простым, более того, на нём даже лежала какая-то мягкая подстилка. Всё-таки о своих подопечных лекарь Нам заботился, но не похоже, чтобы к нему часто заходили и вообще пользовались этой комнатой. В углу стояло несколько свёрнутых циновок, а возле них — узкий стол с пирамидкой сложенными коробочками, а также стул со спинкой. Кохаку пока только с интересом осматривалась, как Джинмин отдёрнула занавеску в сторону, и в помещении поднялось облако пыли. Даже не облако, а целая туча, ураган! Обе закашлялись. Джинмин махала руками перед своим носом и ещё больше задыхалась, а Кохаку оказалась умнее: закрыла нос и рот ладонью и выскользнула за дверь, в комнату с котлом — подождёт здесь, пока пыль осядет.
Господин Нам бросил на неё, на удивление, не сердитый или раздражительный, а насмешливый взгляд, улыбнулся, но вслух ничего не произнёс, а продолжил размешивать бурлящую жидкость. Кохаку не понимала, как та до сих пор не вылилась — настолько огромные пузыри надувались и намеревались вырваться на свободу. Рури тоже посматривал в её сторону, но всё ещё держался прилавка и не приближался. Кохаку и самой тяжело дышалось не только от пыли, но и от густого запаха из котла; если бы не интерес Рури к этой процедурной, то она бы с радостью вышла в бамбуковую рощу подышать свежим воздухом. А вместо этого кивнула ему, убрала руку от лица и посильнее подхватила Дзадза, после чего вернулась в уже более светлую процедурную. Джинмин по-прежнему покашливала, но уже не с такой силой, словно задыхалась.
— И что у вас тут есть?
— Очевидно, иглы для акупунктуры, — послышалось недовольное ворчание господина Нама.
Об этом Кохаку знала и без его слов, но не видела никаких острых предметов. Где же их хранили? В коробочках на столе? Хотя её и вырастили как принцессу, она понимала, что у окружающих людей было понятие границ, поэтому не могла просто подойти и открыть. Джинмин с улыбкой приблизилась к столу и подозвала Кохаку к себе, после чего сама взяла верхнюю коробочку и бережно приоткрыла.
— Вот иглы, онни.
Внутри лежали тонкие металлические иглы с тёмно-коричневыми держателями. Кохаку уже подхватила Дзадза одной рукой, а на другой вытянула указательный палец и собиралась прикоснуться к одной из них, как раздался голос господина Нама:
— Грязными руками ничего не трогать!
— Не очень-то и хотелось, — пробурчала Кохаку себе под нос и крикнула уже громче: — И не грязные у меня руки!
Она понимала, что имел в виду лекарь. Как бы жутко это ни прозвучало, иглы вводили в тело человека, поэтому здесь следили за чистотой, чтобы не занести никакую заразу.
Джинмин виновато улыбалась, но коробочку не забрала, а позволила Кохаку разглядеть содержимое из её рук. Как же эта девушка внешне напоминала своих братьев! Такой же чуть вытянутый подбородок и приплюснутый нос, ясные карие глаза, добрый взгляд. Семья Ким… Кохаку не понимала, почему братья не забрали младшую сестру с собой в Сонбак, а взяли и сбежали вдвоём. От Джинмин исходила приятная энергия — такая же, как от вечно доброжелательного и заботливого Джинхёна, Кохаку бы с ней точно подружилась, живи они в одном городе.
— Больше тут ничего нет?
Она с любопытством огляделась по сторонам, провела взглядом по стенам и небольшому количеству мебели.
— На втором этаже покои отца и наши с Юной.
— Ты живёшь не дома, Джинмин-а? — Кохаку уже давно перешла с ней на «ты».
Та качнула головой.
— Нет, моя семья считает, что плохой ученик не станет ночевать вдали от своего учителя, а всегда будет находиться рядом и запоминать каждое его слово.
Кохаку всё больше жалела, что Джинхён с Джинги не забрали с собой Джинмин. По первому впечатлению к ней относились очень строго; может, в этом и был толк, Джинмин бы выросла прекрасной и умной женщиной, но не так, по мнению Кохаку, надо познавать эту жизнь.
— Я бы с радостью увезла тебя в Сонбак… — в итоге сказала она и специально понизила голос, чтобы господин Нам не услышал и не отругал свободолюбивую ученицу — такую же, как и сама Кохаку.
— И я бы с радостью уехала с вами, онни, — прошептала Джинмин и сжала губы. Их взгляды пересеклись, и в её карих глазах Кохаку увидела свет надежды.
«Я заберу тебя, — решила она для себя. — А может, однажды даже Чигусу покажу. Нет, не может, а обязательно покажу!»
Джинмин по виду была на несколько лет младше — возможно, ещё даже не достигла своего совершеннолетия, но Кохаку видела в ней маленькую себя. Она не знала, в каких та находилась отношениях с братьями: если они примут младшую сестру с распростёртыми объятиями, Кохаку просто оставит её в лавке свитков и чернил, а если нет, то устроит во дворце или где-нибудь ещё — обязательно что-нибудь придумает. Если всё-таки решится вернуться домой на Чигусу, то всё разведает и затем предложит Джинмин переехать к ней.
Она отвела взгляд от коробочки и внимательно осмотрела помещение, бесшумно прошлась вдоль стен, наклоняясь и заглядывая в каждый угол. Ничего подозрительного. Хижина Якчук выглядела как самый обыкновенный дом лекаря и не скрывала никаких тайн — во всяком случае, на первом этаже. Подниматься на второй в покои господина Нама и его дочери с ученицей уже наглость, на которую даже Кохаку не была готова идти, пока не убедится, что господин Нам замешан в убийствах и как-то связан с аккымами.
— Фня?
Дзадза не дёргался, а спокойно сидел у неё в руке, но требовал к себе внимание.
— Сейчас пойдём.
Наверное, и ему становилось неуютно в душном помещении. Кохаку бросила последний беглый взгляд на процедурную, в то время как Джинмин прикрыла коробочку и убрала её на столик. Обе девушки вышли из комнаты и вернулись к господину Наму. Юна успела измельчить корень солодки и теперь по щепотке подсыпала его в котёл под внимательный и строгий взгляд лекаря, а вот Рури нигде не было видно.
Кохаку быстрым шагом прошла мимо лекаря и его дочери и приблизилась к выходу. Рури сидел на верхней каменной ступени, сложив руки у себя на коленях и опустив голову. Прохладный осенний ветер дул ему в лицо, раскидывал по спине длинные тёмные волосы, отливающие синим в лучах солнца. Как только Кохаку вышла из хижины Якчук, порыв ветра обдал и её с Дзадза: бумажный зонтик едва не открылся, но Кохаку достаточно крепко держала его. Рури приподнял голову и обернулся назад.
— Нуна.
Он выглядел уставшим.
— Рури, не хочешь прогуляться по бамбуковой роще? — прикусив нижнюю губу, предложила Кохаку. Может, он хотя бы так развеется и выветрит остатки тяжёлого запаха из хижины.
Он молча приподнялся и отряхнул тёмную одежду, которая и так запачкалась после долгой дороги.
Джинмин следом улизнула на улицу.
— Я обещала показать город, — смущённо напомнила она.
— Юну ждём? — Кохаку кивнула головой в сторону господина Нама с его котлом, но сама не хотела заходить внутрь и тревожить лекаря за работой.
Джинмин опустила голову, улыбнулась и понизила голос до шёпота:
— Онни, можем прогуляться неподалёку от хижины Якчук, Юна-онни догонит.
Похоже, и Джинмин не горела желанием сталкиваться со строгим мастером. Нет, Кохаку обязательно устроит допрос Джинхёну и Джинги, почему двое этих дураков не забрали с собой младшую сестру. Даже если в Сонгусыле юношам по сравнению с девушками было легче прижиться в новом месте, заработать денег на существование, чем в той же Чигусе, где родилась Кохаку, она всё равно не понимала их.