Почти незаметная Хеджин стояла в отбрасываемой фонарями тени у деревянной лестницы, но взор Кохаку всё равно зацепился за её силуэт, поэтому она прошла мимо евнуха Квона и обратилась к служанке:
— Хеджин-а, отведи меня в комнату.
Краем глаза она также заметила, как хозяин постоялого двора с любопытством посмотрел на неё саму и на Рури, но только кивнул обоим и ничего не ответил. Должно быть, не хотел шуметь и будить остальных постояльцев.
Хеджин кивнула головой за лестницу, предлагая госпоже проследовать к жилым комнатам. Кохаку шустро двинулась по коридору, пока не свалилась на полу от усталости, обернулась — служанка уже стояла за её спиной; Хеджин вмиг обогнула её и приблизилась к одной из дверей.
— Ты отдельно или со мной? — шёпотом поинтересовалась Кохаку, прижимая Дзадза к груди. Она почти никогда не бывала на постоялых дворах и не знала, ночуют ли слуги отдельно от своих господ.
— С вами.
Хеджин пропустила Кохаку перед собой, после чего зашла следом и тихо прикрыла дверь. Наверное, тогда и евнух Квон разделит покои с Рури.
На полу уже были разложены циновки с подушками и одеялами — пусть из грубоватой ткани, не такие мягкие, как во дворце, но всё равно достаточно удобные. Не раздеваясь, Кохаку плюхнулась на постель и накрылась с головой, Дзадза улёгся рядом и прижался к её груди. Кохаку дотронулась пальцами до шеи и вздрогнула — те оказались ледяными, как бы не разболеться после прогулки в холодный осенний вечер.
Благо, от нагреваемого пола исходило приятное тепло. Она даже не обратила внимания, что на постоялом дворе Ханыльсан, в котором они останавливались в дождливую ночь по ту сторону горы от Анджу, комнаты никто не отапливал. Здесь же было так же приятно, как и в просторном дворце — слуги всегда следили, чтобы их господа не мёрзли, и в особенности в холодные ночи топили печь.* Кто-то из местных рабочих также всю ночь не спал, закидывал дрова и поддерживал тепло на постоялом дворе.
* В Сонгусыле используется система ондоль (кор. 온돌) — «тёплые камни», система обогрева домов Кореи. Печь находилась в кухне или внешней стене, под полом прокладывались тоннели для дыма и горячего воздуха.
Кохаку уснула в тот момент, как только её голова коснулась вытянутой подушки из грубой ткани.
* * *
— Лунная богиня, молю, помоги твоей жалкой последовательнице, спаси моё дитя!
Некогда стройная и высокая женщина, завёрнутая в длинный тёмный плащ, сгорбившись и поникнув, сидела на берегу моря. Она обнимала ещё тёплое тело девочки, крепко прижимала её к своей груди и горько плакала. Если бы не страх оказаться замеченной, она бы выла на луну как дикий волк, однако чёрное небо заволокли тучи, ни одна звезда не могла пробиться сквозь тёмную завесу.
Женщина чувствовала, что происходило что-то неладное. Богиня не могла отвернуться от неё, нет — что-то случилось. В свете луны богиня всегда отвечала мольбам верующих, и даже если не исполняла желаний каждого, то всё равно старалась всем помочь — она и её верные ученицы.
Чёрные облака как будто приплыли со стороны Чигусы. Несколько ночей назад служанка этой женщины случайно подслушала, как наследный принц собирал отряд лучших воинов, чтобы завладеть мощнейшим оружием и доказать королю, что он достоин стать следующим правителем. Оставалось только надеяться, что в его планы не входила Чигуса, но в закоулки души закрадывалось всё больше сомнений.
Этим днём она не видела наследного принца во дворце.
— Богиня, — всхлипывала несчастная женщина, — спаси мою Юнху.
— Моя госпожа.
Женщина, придерживая пальцами джанот у шеи, чтобы ткань не открыла её лицо полностью, сделала несколько шагов по песку и остановилась. Она сильно наклонилась и прикрыла глаза.
Госпожа не обернулась.
«Юнха мертва, отпустите её», — она знала, что с губ служанки никогда не сорвутся подобные слова, но и сама прекрасно понимала, о чём та думала.
— Шиюн-а… — только и смогла выдавить плачущая, продолжая сжимать ребёнка в своих руках. Они были ровесницами. Служанку Шиюн приставили к ней ещё родители в глубоком детстве, а когда выдали дочь замуж, то отправили вместе с ней. Вернее, когда король Сонгусыля обратил на знатную деву свой взор и потребовал доставить её во дворец.
Шиюн тоже родила примерно в одно время со своей госпожой, но не оставила её. Выносив дитя, она передала его на воспитание то ли в семью мужа, то ли родителей, а сама продолжила служить.
— Боюсь, в такую ночь взор богини не снизойдёт до нас, — в итоге позволила себе сказать служанка.
— Но завтра будет поздно, — безэмоционально ответила госпожа.
Уже было поздно.
Повисла тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра и песней волн — такой же горькой и печальной, как и состояние женщины, потерявшей ребёнка и сокрушающейся над замерзающим телом. Она бы так и сидела, если бы море не прибило к берегу тёмный комочек, на который поначалу даже не обратила внимания. Просто скопление водорослей.
— Моя госпожа.
Немногословная Шиюн вежливо кивнула головой, обошла её и приблизилась к воде. Женщина просто сидела и смотрела перед собой невидящим взглядом, но сквозь пелену слёз заметила, как «ком водорослей» зашевелился, а потом разрыдался в голос. Продолжая прижимать к груди собственное дитя, женщина поднялась и сделала шаг вперёд, но ноги её не слушались и сильно дрожали, она чуть не упала носом в песок.
Шиюн вздрогнула и кинулась в её сторону, но та устояла.
Перед ними стояла промокшая до нити девочка — такая же маленькая, как и погибшая Юнха. Ткань светлой одежды прилипла к её телу, лисьи уши прижались к затылку, а опущенный хвост зарылся в песок. Её глаза были закрыты, руки девочка сжимала в кулаки и плакала.
Женщина упала перед ней на колени, а Шиюн заботливо забрала тело Юнхи из рук своей госпожи. Та продолжала неосознанно цепляться за неё, пока не разжала пальцы, в ужасе рассматривая девочку. Ученица верховной лисы! Но почему она так напоминала её собственную дочь?
— Дитя… — произнесла женщина с хрипотцой в голосе и сглотнула. — Как тебя зовут?
Даже так богиня не оставила её. Пусть она не обладала силой возвращать людей из мёртвых, но не отвернулась от своей последовательницы.
Девочка всхлипнула и приоткрыла глаза, но не издала ни звука. В полумраке женщина не смогла разглядеть, какого цвета они были, но вытянула перед собой руки и прижала плакавшую девочку к своей груди.
— Всё хорошо, тише-тише, не плачь, — успокаивающе заговорила она, нежно погладила девочку по голове и спине. — Тише, дитя.
Она неловко перебирала её мокрые волосы. Стоило её пальцам прикоснуться к слипшейся шерсти лисьих ушей, как женщина отдёрнула руку, а глаза девочки ещё больше наполнились слезами, после чего её накрыла новая волна слёз.
— Всё хорошо, дитя. — Женщина винила себя за такие неаккуратные действия, теперь она гладила мягкие уши, сдерживая свой страх и трепет перед ученицей богини. Где-то на подсознательном уровне она всё больше догадывалась, что наследный принц Сонгусыля всё-таки добрался до Чигусы, но думать не хотела о том, что там произошло, поэтому гнала эти мысли прочь.
Девочка так и не произнесла ни слова, а женщина чуть отодвинулась, взглянула в её лицо и аккуратно сжала маленькие плечи.
— Что бы ни случилось, дитя, теперь тебя зовут Юнха и ты моя дочь.
Глава 15
Завеса прошлого приоткрывается Лазуриту
Каждое утро монахи поднимались на рассвете, читали псалмы и медитировали, лишь после этого ели свой скудный завтрак и вновь отправлялись совершенствоваться. Сюаньму так привык к этому распорядку дня, что всегда просыпался в одно и то же время — вот и сейчас он открыл глаза, сел и прогнулся, разминая спину. У окна расположился генерал Ю, но отвернулся лицом к стене, поэтому Сюаньму не был уверен, спал ли тот или уже проснулся, зато лежавший у двери евнух Квон негромко похрапывал.
Сюаньму поднялся с постели, облачился в аккуратно сложенную рядом одежду, заправил одеяло и осторожно прокрался мимо евнуха Квона. Прошлой ночью он заметил, что пол скрипел, поэтому старался ступать тише. Оказавшись у двери, он бесшумно проник в коридор, прошёл мимо дремавшего за стойкой хозяина и выглянул наружу. Морозный холодный ветер обдал лицо, траву покрывал тонкий слой белого инея.