— Вы чего пьёте средь бела дня! — возмутилась она, в то время как глаза её загорелись, пока нуна хватала всё подряд и отправляла себе в рот. Евнух Квон пришёл вместе с ней и неуверенно мялся на месте; в итоге принцесса дёрнула его за рукав и усадила рядом с собой под смех генерала.
Пока Сюаньму смотрел на неё, за её спиной он заметил юношу в свободных тёмно-синих одеждах — именно такую в Цзяожи носили монахи. Распущенные длинные волосы развевались на холодном ветру. Нуна проследила за его взглядом, склонила голову на бок и поинтересовалась:
— Твой друг?
У Сюаньму не было друзей, знакомых можно было пересчитать по пальцам, а тех, с кем пересекался пару раз, он быстро забывал. Своей семьёй всю осознанную жизнь он считал шифу и соучеников-монахов, с которыми они вместе жили и совершенствовались.
Поэтому он просто отрицательно покачал головой.
Юноша в синем обернулся к ним и, обратив внимание на Сюаньму, вытянул перед собой руки, сложил их в знак приветствия и произнёс:
— Брат по вере.
— Брат по вере.
Сюаньму повторил тот же жест и опустил голову, однако монах не спешил уходить. Наоборот, он подошёл к их столу и вновь подал голос:
— Монах Сюаньму, я не ошибся?
— Так вы всё-таки знакомы! — воскликнула нуна и обернулась. — А вас как зовут? Садитесь с нами.
— Этого скромного монаха зовут Чуньли, — вежливо ответил юноша и также чуть поклонился ей.
Его имя показалось Сюаньму смутно знакомым — должно быть, они пересекались где-то в Цзяожи, но близко никогда не общались. Если бы Чуньли учился у шифу, Сюаньму бы запомнил его.
Когда тот тоже уселся за стол, нуна представила всех остальных, а работник Весёлого двора принёс чистые пиалы и также ещё горячей еды. Сюаньму молча сидел и смотрел перед собой, не зная, надо ли о чём-то говорить или можно оставить всё как есть, поэтому нуна взяла инициативу в свои руки.
— Монах Чуньли, вы же тоже из Цзяожи? Как вам Сонгусыль, зачем пожаловали к нам?
Тот резко изменился в лице и как-то помрачнел. Жившие вдали от людей, монахи плохо скрывали свои эмоции.
— Что-то случилось? — нуна тоже почувствовала холодную энергию.
На некоторое время повисла тишина, которую не решался нарушать никто. Генерал Ю сделался серьёзным, с подозрением смотрел на монаха и молчал, евнух Квон и вовсе не находил себе места. Только голоса за чужими столами создавали шум, но даже они не могли снять повисшее здесь напряжение. Монах Чуньли вздохнул, опустил голову, но всё-таки заговорил:
— Скажу по дружбе с Сюаньму и из уважения к вашему покойному шифу. Неподалёку от Анджу этот скромный монах обнаружил ещё действующий храм проклятой лисы, который мы незамедлительно уничтожили.
На сей раз тишина провисела недолго.
— Какое право вы имеете? — с возмущением воскликнула нуна, но намеренно понизила голос — наверное, не хотела привлекать к их столу лишнее внимание. Её губы дрожали, а сердитый взгляд пытался испепелить монаха.
— Вас это не касается, дева Кон, — резко отрезал Чуньли. — У нас приказ ордена и разрешение короля Сонгусыля.
— Он прав, — подтвердил его слова генерал Ю.
Сюаньму заметил, как на словах «проклятой лисы» нуна выпустила когти, но заставила себя сдержаться, сжала руки в кулаки и спрятала их под столом. Он догадывался, что храмы имели для неё особое значение, и хотел поддержать её.
— Монах Чуньли, зачем вообще разрушать какие-то храмы?
— Ох, монах Сюаньму, вы не знаете, ваш шифу не занимался этим… — Чуньли вдруг смягчился и более тёплым взглядом посмотрел на Сюаньму, затем заговорил тише. — Твари Хунсюя разбежались по миру, они убивают невинных людей и укрываются в этих проклятых храмах, а также питаются их энергией.
Твари Хунсюя? Неужели Чуньли говорил об аккымах?
— Храмы Чигусы защищали вас, неблагодарные люди! — прикрикнула нуна возмущённым шёпотом. — Они отгоняли всю нечисть, пока вы их не уничтожили!
— Дева Кон, — Чуньли холодно и серьёзно смотрел на неё, — не лезьте в это, если дорога жизнь. Вы не знаете, о чём говорите.
Каждое его слово лишь сильнее злило нуну, если не вызывало гнев. Сюаньму тоже было не по себе, но он не знал, что говорить и как помочь. Он мог защищать в бою, сражаться, строить барьеры при помощи талисманов, закрывать своим телом, однако что он мог поделать в споре с его шисюном* — более высоким по рангу монахом? Раз Чуньли исполнял приказы ордена, то Сюаньму не сомневался, что стоял тот гораздо выше.
* Шисюн (кит. 师兄) — старший соученик, дословно «старший брат по учителю».
Нуна прикусила нижнюю губу и поднялась из-за стола, продолжая сжимать руки в кулаках. Если бы она могла — Сюаньму в этом не сомневался, — то испепелила бы Чуньли взглядом на месте. Она напряглась и заняла боевую позицию, словно видела в монахе врага и собиралась прыгнуть на него, вырвать глаза и растерзать горло.
— Моя госпожа.
Если бы в этот момент за её спиной не образовалась неизвестно откуда взявшаяся Хеджин, никто не знал, что бы сейчас произошло. Сюаньму был готов поклясться, что не видел, как подошла служанка, даже не почувствовал её приближения. Нуна отвлеклась и отвернулась от Чуньли.
— Что-то узнала?
Хеджин передала ей записку, которую держала в руках. Сюаньму не увидел ни одного знакомого иероглифа — только непонятные палочки и кружочки.
— Дама Пён ждёт вас, — едва слышно прочитала нуна и подняла голову. — Пойдём, Шуаньму.
Наверное, она не хотела называть его Рури при другом монахе.
— Если монаха Чуньли не затруднит составить мне компанию, я бы хотел посмотреть на недавно обнаруженный храм, — вмешался генерал Ю и поднялся из-за стола.
— Как пожелаете, Ваше Превосходительство, — с готовностью заявил Чуньли и тоже встал.
Пусть дом дамы Пён и не находился на окраине Анджу, он располагался далеко от центра города, от Весёлого двора пришлось добираться несколько часов. С каждым днём темнело всё раньше, приближалась зима, поэтому до нужного места они добрались, когда солнце уже собиралось опускаться за горизонт.
Небольшой двухэтажный дом окружал невысокий забор, возле которого стоял тёмно-коричневый паланкин. Хотя четверо мужчин и охраняли его, сами носилки, по всей видимости, пустовали. У дамы Пён были ещё гости?
— Как-то неспокойно… — прошептала нуна и прикусила нижнюю губу. — Евнух Квон, останься снаружи.
У входной двери их встретила служанка с фонарём в руках, пропустила остальных внутрь и провела по длинному тёмному коридору без окон.
— Госпожа, гости прибыли, — звонким голосом сообщила она.
— Впусти их, — послышался женский голос из закрытой комнаты.
Служанка поклонилась, хотя госпожа и не видела её, затем отворила дверь и осталась стоять в коридоре. Нуна решительно вошла первой, за ней Сюаньму и следом Хеджин.
Первым, что заметил монах, оказалась женщина в тёмной вуали с полностью закрытым лицом, она сидела во главе гладкого деревянного стола и пила чай из небольшой круглой чарки. По её правую руку сидела другая женщина тоже в тёмной одежде, но с вышитым мелким узором в виде цветов, её волосы были убраны в высокую причёску — нуна рассказывала о таких, но Сюаньму не запомнил названий.
— Располагайтесь, — пригласила их женщина в тёмной вуали, рукой она указывала на стол.
Её голос показался Сюаньму смутно знакомым, но он не помнил, чтобы встречал её где-то в Сонгусыле.
Нуна замерла на месте, но быстро взяла себя в руки и уверенно опустилась на предложенное место, Сюаньму подошёл, поклонился обеим женщинам и сел рядом, а вот Хеджин застыла на пороге. Нуна обернулась и помахала своей служанке, приглашая сесть рядом, но та, обычно холодная и отстранённая, совсем не походила на себя сейчас. Её глаза блестели в свете фонарей, взгляд метался снизу-вверх, она внимательно и даже местами невежливо рассматривала вторую женщину, которую не скрывала вуаль.
— Хеджин-а, — уже вслух позвала нуна и похлопала по месту рядом с собой, а Сюаньму заметил, как теперь уже вздрогнула женщина с высокой причёской.
— Матушка…