— Идет только один, — сухо отозвался Палач, сверкнув своим взглядом предупреждающе и очень недовольно, когда Лютый снова усмехнулся, явно собираясь поставить жирную точку в этом споре, от которого у меня уже просто волосы вставали дыбом.
— Мы уже обозначили все наши родственные связи. Я знал о девушке и ее проблемах, поэтому виновен тоже. И беру вину брата на себя.
Нет, Янтарь не отпустит его одного!
Я отчетливо видела это по его полыхнувшим глазам и упрямому взгляду.
Скорее он вгрызется в его руку и не даст оторвать себя, чем Лютый пойдет в одиночку.
— Вы издеваетесь?! — прорычал вдруг Палач так, что стало совершенно ясно, что его терпению пришел конец, отчего я клацнула испуганно зубами, понимая, что руки Сумрака, держащие меня, напряглись. словно и он был готов к тому, что сейчас Палачи откажутся от всего и снова попытаются забрать меня.
— Вы не можете отказаться от своих слов, — колко и насмешливо выгнул бровь Лютый, глядя убийственно холодно и язвительно на Палачей, чье безмятежное спокойствие было вероломно нарушено шайкой этих странных Беров всех родов, которые свалились на мою голову, словно ледяная глыба, оглушая и совершенно сбивая с толку, — Это не в правилах истинных Берсерков. Что уж говорить про вас — тех, кто обязан не только чтить законы, но и кровно соблюдать их.
Было стойкое ощущение, что Лютыи проверял выдержку Палачей на прочность и почему-то не боялся последствий, стоя прямо перед их носом расслабленный, наглый и такой самоуверенный, что страшно за его голову становилось даже мне, что уж говорить про его братьев. которые на всякий случай уже были рядом, пытаясь встать так, чтобы быть и к нему поближе, и меня прикрыть своими израненными спинами.
И когда главный Палач сделал неуловимый выпад вперед, не оставляя за собой в воздухе даже размытого пятна, я испуганно зажмурилась, всерьез испугавшись того, что сейчас кто-то лишиться своей белокурой головушки, если бы не тот Бер с двойным голосом, который оказался рядом с Лютым так же быстро, готовый откинуть Палача с намеченной дороги.
— Оставь их! — поймал своего предводителя один из Палачей, дернув его за руку, — Пусть идут оба, раз им так хочется! Можем всю семью наказать.
Все. Точка.
Мне казалось, что я прямо сейчас срочно должна упасть в обморок!
— Остановитесь все! — завопила я так, что у меня самой заложило уши, но хотя бы добилась того, что теперь все обернулись и смотрели исключительно на меня, — Никто никуда не идет! Я сама…
— ЦЫЦ! — едва ли кто-то смог перекричать басистый бас отца Янтаря и всей этой разношерстной компании, когда даже Палачи поморщились оттого насколько громко и оглушительно прозвучал голос отца, — Ты будешь говорить только когда я скажу!
Я прикусила язык до крови, чувствуя себя так ужасно, как не чувствовала даже тогда, когда готовилась на верную смерть, не надеясь на спасение, а теперь… теперь я ненавидела себе еще больше за то, что происходило, понимая, что невинные люди пострадают из-за меня!
Я еще ничего не знала о самом наказании, но разве оно могло быть легким и простым, учитывая, что заменяла собой саму смерть?!
«ОТКАЖИСЬ — кричала я мысленно Палачу, глядя прямо в его глаза, в которых видела ярость и холод, надеясь на то, что он понимает, что поступает неверно, так же как и я понимала, что не смогу ничего сделать против этих огромных мужчин и их слова!
Видя, как Палача держат его собратья, я молилась, чтобы он вырвался, раскидал всех на своем пути и отобрал меня из рук Сумрака, чтобы убить сразу же.
Я бы даже не сопротивлялась!
Но он словно наказывал меня этой ситуацией, когда выпрямился и откинул держащие его руки, прорычав практически в лицо Сумрака:
— Ради Марса! Только ради Марса!
Когда Сумрак кивнул ему в ответ, я не могла даже пошевелиться, лишь чувствуя, как по моим холодным щекам потекли горячие слезы.
Что теперь я могла сделать?
Кричать? Звать кого-то на помощь? Отбиваться? Умолять все вернуть назад?
Как я могла ненавидеть себя меньше, видя, как Палач сухо кивнул вперед Янтарю и Лютому, которые повиновались, вышагивая смело и синхронно, словно были близнецами… даже не обернувшись на нас — застывших от ужаса и колючей паники.
— А теперь смотри! — прохрипел отец так, словно в эту секунду ему было не только тяжело говорить, но и дышать, когда Палачи и двое наших Берсерков скрылись за сугробами и снегами в лесу: