Усталость не пугала меня даже после нескольких часов непрерывной готовки, когда горячие блинчики разлетались еще до того, как я успевала снять их со сковородки, а я смеялась и иногда даже шлепала по особо наглым рукам.
Вернее по одной, которая была здоровой и часто промахивалась от блинчиков к моим ягодицам в желании не только ущипнуть незаметно для всех, но и пожамкать от души в ожидании ночи и новой порции далеко не блинчиков.
Даже не знаю, сколько именно я была у плиты, дыша ароматом блинов и жаром печки, постепенно начиная замечать, что кухня пустеет, а блинчики в сковородке не заканчиваются, что меня только радовало — значит неугомонные и вечно голодные Берсерки теперь сыты, даже если после этого мне хотелось упасть прямо рядом с печкой и тут же впасть в глубокий коматозный сон.
Но самым главным было то, что теперь я чувствовала себя так спокойно и хорошо, словно прошла какое-то посвящение в жены Беров этой удивительной большой семьи и теперь смогла стать ее частью. Удивительное, теплое чувство, от которого на душе становилось легко и хорошо.
Думаю, именно оно поддерживало мои силы и стойкость у плиты, даже когда кухня опустела, а Янтаря и Лютого увели Север и Нефрит для того, чтобы мама Зои могла поменять повязки.
Мне осталось допечь несколько блинчиков, когда за спиной раздался мягкий, мурлыкающий, но самый страшный из всех возможных голосов, каким бы податливым и вкрадчивым он не казался:
— Вышло вкусно.
Не нужно было даже оборачиваться, чтобы понять, что за моей спиной был Карат с его глазами, в которые лучше было не смотреть, чтобы не потерять себя и собственные мысли!
— Приятного аппетита, — пролепетала я как-то слишком дергано, и вытянувшись всем телом, но продолжая упрямо готовить.
— Благодарю, даже если предпочитаю мясо.
— Тушеное? Жареное?
— Сырое. Живое.
Не знаю, как я не обожглась, переворачивая очередной блин, кода задрожала моя рука.
Нет. Конечно же, я не верила в то, что он может навредить мне, даже если уже видела, с какой силой и скоростью он может двигаться при желании даже особо не напрягаясь.
Дело было в его способе мышления.
В том, как ловко и незаметно для остальных он умел манипулировать словами, действиями, поступками других людей.
Поэтому то и страшно было сказать что-то не то…страшно было стать игрушкой в его руках для выгоды, которую я даже не понимала.
Но он не мог прийти сюда просто так.
И наверняка ждал момента, когда я останусь одна.
— Полагаю, что вы пришли сюда не ради блинчиков, раз любите мясо? — осторожно поинтересовалась я, чувствуя, словно иду по минному полю.
— Я люблю разнообразие, — как ни в чем не бывало ответил Карат, легко поддерживая светскую беседу и не торопясь говорить о главном, явно неспеша и со знанием дела, играя на моих нервах. Красиво, виртуозно.
— Я видела, как вы посмотрели на меня там, на улице…
Странно, что он не усмехнулся и никак не выдал своих эмоций, говоря все так же обманчиво мягко и размеренно, словно пытался загипнотизировать.
— Знаешь почему?
— Догадываюсь.
— Ты умная девочка, и мне нравится твоя правдивость.
— Какой смысл говорить неправду, если вы это почувствуете раньше, чем я скажу?
А вот теперь он хмыкнул, явно показывая свое расположение и одобрение.
— Не буду говорить заумных речей. Сам не люблю, когда мне лезут в душу со своими нравоучениями. Скажу только то, что теперь у тебя есть возможность искупить свою вину перед родом Бурых.
— Говорите, что я виновата в том, что случилось с моим родом? — как бы я не пыталась держать эмоции в себе, а все равно слишком громко и нервно поставила сковородку на плиту, наконец, поворачиваясь к нему сама, чтобы посмотреть в глаза, которые так меня пугали.
Ведь нужно смотреть в глаза своему страху?…
Вуаля блин!
Вот они!
Зеленые, необыкновенные, с хитрым прищуром и такой глубиной, что тяжело в них было не потеряться! Но я старалась!
— Виновата. Ягода, — отрезал Карат хоть и мягко, но тяжело, полыхнув глазами. отчего хотелось на секунду спрятаться под столом, и уже оттуда продолжать наш разговор, — Твой отец не был чистокровным, но каждый Берсерк, способный обращаться в зверя, первое чему учит своего ребенка. что тайна нашего создания и существования священна! И тебя этому учили тоже. Твой папа не раз говорил о том. что никто в этом мире не должен знать о нас. И ты помнила об этом. когда рассказывала своему парню. Ты надеялась на то. что вы будете жить долго и счастливо втроем, а когда он пропал, то поняла. что совершила большую ошибку.