Он пробрался в Севилью, потом в Сан-Лукар, в порт. Надев куртку оружейника поверх подрясника, он сел на судно, отходившее в Новый свет. Ему сказали, что в Новом свете золото достать легко, и золото освободит Айшу!..
— Да, золото, чтобы освободить Айшу! — очнувшись, Андрес поднял голову над травой. — Оно не дается в руки и в Новом свете. Здесь оно тоже стоит крови, как и в Старом…
Луна садилась в расселине между горами, в полосу красного тумана. Казалось, луна тоже плавала в крови. Андрес встал и, слегка шатаясь, пошел по тропинке домой. Его мутило от голода, от слабости. «Увижу ли я тебя еще, Айша?» — спрашивал себя Андрес.
В этот вечер, возвращаясь в лагерь, он услышал лай где-то впереди него на тропинке. Скоро лай приблизился и Андрес увидел Леонсико, быстрыми скачками несущегося по тропинке. Леонсико зарычал на него, остановился.
— Вперед, Леонсико! — крикнули сзади. Позади шел Кортес. Андрес не успел ни спрятаться, ни отойти в сторону. Кортес мельком взглянул на него и прошел. Лицо у Кортеса было мрачное, сосредоточенное; он, видно, недоволен был тем, что кто-то повстречался ему на тропинке.
Кортес быстро шел дальше. Леонсико бежал впереди. Долго пес носился огромными скачками по каменистой равнине, громко лаял, потом затих. Он поднял морду кверху и тихонько завыл.
— Молчи, Леонсико! — сказал Кортес.
Но пес не перестал выть. Он чуял зверей на равнине.
Длинные худые собаки с острыми мордами, похожие на волков, бродили вдали. Собак этих на здешнем берегу называли «койотл»; это значило на языке ацтеков и «собака» и «волк». Койоты собирались в стаи и бродили поодаль от лагеря. Они издали чуяли трупы — свою добычу.
Леонсико несколько раз подбегал к Кортесу, точно просил его уйти. Но Кортес не уходил. Он долго смотрел на равнину, освещенную красной луной, на дальние горы. Туда, в эту горную страну лежал его путь.
Леонсико тихонько выл.
— Разве ты боишься, Леонсико? — спросил Кортес. — Со мной не бойся ничего. — Он потрепал пса по шее.
Леонсико не перестал выть.
— Довольно! — сказал Кортес. Он больно ударил собаку.
Леонсико взвизгнул и затих.
— Пойдем, пес!
Кортес повернулся и пошел обратно. Андрес издали следил за ним. Все тем же твердым шагом Кортес спустился по тропинке, и повернул к лагерю.
Леонсико, повизгивая, шел за ним.
Глава двадцать вторая
СЕМПОАЛА
Новая забота томила Лопе Санчеса: захворал Хуан де Торрес. У старика пожелтели белки глаз, все лицо стало желто, как перезрелый андалузский лимон. Начался озноб, ломота; де Торреса трясло так, что у него громко стучали зубы. Лопе укрывал старика одеялами и плащами, но озноб не проходил.
Прошло несколько дней. Старик ничего не ел; его мучила тошнота. Он исхудал так, что кожей обтянуло скулы; ослабел, лежал без движения.
— Эта проклятая болезнь хуже мушкетной раны, — хрипло вздыхал старик. В уголках рта у него вскипала черная пена.
— Вернусь я еще, земляк, в родную деревню или нет? Как ты думаешь, Санчес?
— Все будет хорошо, де Торрес, все будет хорошо! — отвечал Лопе. У него болезненно сжималось сердце. Вторую неделю он ухаживал за стариком, а тому становилось все хуже.
Лекарь армады Гонсалес навестил де Торреса раза два, развел руками.
— От этой злой лихорадки не знаю средств, — сказал лекарь. — Кровь пускал многим и уксусом поил, целебной севильской мазью натирал, — не помогает! Полагаю, что местность полезно переменить, как при итальянской трясучей лихорадке. Но зависит это не от меня, а от сеньора нашего, капитана Кортеса.
Кортес, казалось, не торопился менять столицу. Ежедневно он ставил дозорных на вершинах песчаных барханов вокруг лагеря, не снимал посты и ночью; солдатам, и больным и здоровым, приказывал быть круглые сутки при оружии и в боевой готовности, на случай нападения индейцев. Но о перемене места не помышлял, словно упорно ждал чего-то.
Марина покорно служила ему. Она уже почти свободно говорила по-испански.
О себе Марина рассказывала мало. Ее продали из знатной ацтекской семьи в рабство в Табаско, в полудикую страну. Может быть, виноват был в том и Монтесума. Она всегда с ненавистью произносила это имя.
— Один не иди против ацтеков! — говорила Кортесу Марина. — Его ненавидят по всему побережью и в глубине страны: тласкала, тескуки, тотонаки… Найди племя, на которое можно опереться, и тогда ты опрокинешь Монтесуму!