Не дожидаясь ответа, фон Кортте развернулся и стал подниматься по мраморной лестнице туда, где разместился его штаб. Он выбрал Китайский зал, замечательную комнату с расписными стенам, дверями и резной азиатской мебелью. Солдаты узла связи, похоже, не обращали на эту красоту никакого внимания. В стены они забили скобы для телефонных проводов, а в соседние помещения просверлили дыры. Здесь располагалось ведомство квартирмейстера, Один-А и Один-Б, а также спальни штабных офицеров.
Михаил Вахтер проводил генерала взглядом и вытер лоб правой рукой. Он не мог его понять. Иногда с ним можно разговаривать, то вдруг он становился резким и холодным, как мраморная статуя. Однако генерал не допустил во дворец эсесовцев. Уже за один этот смелый поступок его стоит поблагодарить.
На следующее утро всё изменилось.
Ночью с фронта вернулись две роты пехоты. Грязные, уставшие, изнурённые наступлением солдаты. Их сменили новые, свежие роты. Солдат расквартировали во дворце, где они заняли все свободные комнаты.
Вахтер не слышал, как они пришли, потому что спал в своей квартирке во флигеле, на двери немцы прибили картонную табличку с надписью «Администрация». Квартиру оставили Вахтеру, его никто не беспокоил. Он с удивлением отметил, какое чудо может сотворить эта маленькая табличка. Никого не заботило, что происходит за дверью, достаточно было таблички. Вот что значит бюрократия. Настоящий немец относится к официальным табличкам с уважением и не задает вопросов.
Оказавшись в Янтарной комнате, Михаил Вахтер растерянно остановился и неподвижным взглядом уставился на чудесную дверь. К ней прибили картонную табличку с надписью крупными буквами «Занято 2 Кр». Ее приколотили к позолоченной гирлянде простыми гвоздями.
Дыхание у Вахтера участилось, он рывком открыл дверь и ворвался в зал. Два солдата как раз отдирали деревянную обшивку, чтобы посмотреть, что скрывается за ней. Остальные лежали, где попало — спали на стоящих в комнате или принесённых креслах и кушетках. Валялись прямо в грязных сапогах с засохшей глиной на парчовой и шёлковой обивке, курили и бросали окурки на песок, покрывающий бесценный паркет. Те двое отодрали со стен фанеру и потрясенно уставились на сияющую стену.
В мозаичной раме с вырезанными из янтаря листьями, переливающимися от солнечного золотистого до тёплого коричневого цвета, висела картина с пасторальным пейзажем — римские колонны, развалины арок среди живописных холмов вроде той, что можно встретить в Тоскане. Воплощенная в живописи ода Вергилия.
— Вот это да! — восторженно выдохнул солдат. — Прихвачу горсть для моей Эрны. Это же янтарь! Вот что я нашел!
Он отстегнул штык, воткнул его в мозаику, провернул и выломил из стены здоровенный кусок. В три длинных прыжка Вахтер набросился на солдата, когда тот с усмешкой сказал:
— Эрне всегда нравился янтарь. Да его здесь как в золотой жиле!
— Назад! — заорал Вахтер. Он вырвал у солдата штык, откинул его в сторону, схватил солдата за плечи и оттащил от янтарной панели.
— Эй, ты что? — ошеломлённо выпалил тот. Сначала он понял лишь, что его кто-то схватил, а штык валяется на песке посредине зала. Потом увидел, что его оттолкнул штатский, какой-то старик в поношенном костюме.
— Свихнулся, дедуля? — выкрикнул он, по-боксерски сжав кулаки. — Сейчас получишь…
Но бить он не стал. Два солдата за спиной Вахтера размахнулись и ударили невесть откуда взявшегося безумца по голове прикладами, а остальные вскочили с кресел и кушеток.
Второго удара Михаил Вахтер уже не почувствовал. Острая боль пронзила его сзади до самых кончиков пальцев. Проваливаясь в темноту, в которой больше не было мыслей, он успел лишь подумать, что умер.
Яна Роговская ждала в землянке появления немцев. Велосипед она спрятала в густом подлеске. Она получила его от сбитого с толку адъютанта генерала Зиновьева, который не мог понять, почему шпионку не расстреляли, а дали велосипед и позволили уехать. Однако спрашивать генерала о смысле его приказа он не стал… Да и кто бы осмелился?
И к тому же все в уютном охотничьем дворце были заняты эвакуацией штаба. Немецкая артиллерия обстреливала отступающих красноармейцев, танковые атаки пробивали огромные бреши в оборонительных сооружениях, новые противотанковые орудия немцев подавляли контратаки советских танков Т-34. «Штуки» и «Хейнкели» сбрасывали смертоносный груз на деревни и города, полыхали пожары, а небо потемнело от дыма.
Генерал Зиновьев больше ничего не слышал об отряде по спасению произведений искусства, связь с младшим лейтенантом Веховым прервалась. Он больше не ждал новостей, поняв из донесений с фронта, что маленькая колонна могла наткнуться на авангард немецких танков. Обозначенные на карте вражеские позиции показывали, что у Вехова не было возможности их избежать. Кроме того, из Ленинграда поступил приказ отойти к внешнему оборонительному поясу. Там тысячи женщин, пионеров и стариков по-прежнему копали траншеи, воздвигали новые противотанковые ограждения, укрепляли бункеры и блиндажи. Подростки таскали мешки с песком и камни, балки и доски для оборонительного вала против агрессора.