— Откуда она здесь взялась, герр майор? — спросил он недоверчиво. — Чёрт возьми, откуда она едет? Впереди нет госпиталя, только передовой перевязочный пункт.
— Стало быть есть.
— Никак нет! Во фронтовых подразделениях работают только санитары и врачи. Санитарки Красного Креста работают лишь на пункте сбора раненых, а он позади нас. Она же едет на велосипеде, как будто направляется к ближайшему госпиталю.
— Доктор, вы просто ищете причину с ней познакомиться. Я запрещаю останавливаться. — Майор опять рассмеялся и махнул Яне рукой, когда они проехали мимо. — Чёрт возьми! И правда симпатичная мышка…
Яна махнула в ответ, улыбнулась и ещё сильнее нажала на педали. Проезжающие мимо солдаты свистели и улюлюкали.
— Сестра, у меня триппер, — различила она голос из общего хора. — Сестрёнка, где у тебя шприц, а то у меня так чешется, так чешется… Иди сюда и посмотри сама…
Когда с ней поравнялась полевая кухня, сидящий впереди повар помахал длинным деревянным половником и прокричал:
— Меняю порцию супа на один перепих!
— Обратите внимание, герр майор, — встревоженно произнес доктор. — У неё грязное платье! Немецкая медсестра себе такого не позволит! Никогда! Нужно осмотреть ее повнимательней...
— Ах, вот оно что, доктор! Личный осмотр и всё такое. Что там под юбкой… — Майор опять рассмеялся. — Ничего не поделаешь, мой дорогой — всем хочется секса. У вас, у врачей, всё же больше возможностей, чем у нас, фронтовых бедолаг.
В конце концов немецкий батальон проехал мимо, и Яна продолжила свой путь по дороге в сторону Пушкина в одиночестве. Издалека до нее доносилось пение солдат — так они боролись с усталостью. Пополнение с касками у пояса, в расстёгнутой пропотевшей и пыльной форме шло вперед, чтобы сомкнуть кольцо окружения вокруг Ленинграда.
С лёгкой дрожью в коленях Яна слезла с велосипеда, потянулась и глубоко вздохнула. По грунтовой дороге ехать было непросто — после пяти дождливых дней образовались глубокие рытвины.
Переночевала она в наполовину сгоревшей крестьянской избе. Яна накидала соломы между обугленными бревнами у стены главной комнаты с развалинами кирпичной печи. Она вдыхала резкий запах гари и ещё какой-то незнакомый сладковатый запах.
Только утром она обнаружила, что совсем рядом, за обгоревшей стеной, лежали три трупа — две женщины и мужчина, с обугленными лицами. От запаха разложения Яну стошнило прямо на закопчённую стену. Она снова села на велосипед и выехала на разбитую грунтовку.
Через некоторое время к ней вернулся аппетит. Присев под деревом на обочине, она положила коричневую сумку на колени и стала грызть семечки. Потом разрезала большую луковицу и съела её с двумя кусками чёрствого хлеба и колбасы. Колбаса уже начала портиться, но Яна не раздумывая ее проглотила. Воду она хранила в пивной бутылке, которую наполнила, когда умывалась в лесном ручье. Немного утолив жажду, она вылила остатки воды на руки, умылась, достала из сумки расчёску, привела в порядок волосы и посмотрелась в зеркальце в чехле из коричневого дерматина. Она осталась довольна своим видом: платок медсестры, широкие скулы, ясные глаза, полные губы… Яна в полной мере осознавала свою привлекательность.
К вечеру второго дня она добралась до Пушкина и дворцов в Царском Селе.
Немцы теперь были повсюду и едва обращали на неё внимание. Ничего не выкрикивали и не делали жестов, какими мужчины часто сопровождают симпатичную девушку в форме сестры Красного Креста. Её присутствие не вызывало ни у кого подозрений. Как раз за день до того в Пушкин передислоцировался полевой госпиталь.
Девять врачей и четырнадцать санитаров заботились о раненых и больных, которых на санитарных машинах доставляли с фронта. На передовых медпунктах их латали на скорую руку, и теперь они лежали в пропитанных кровью бинтах, с «санитарными записками», гласящими:
«Сопроводительная записка для раненого или требующего хирургического лечения».
Две красные полосы означали «нетранспортабелен»
Одна красная полоса — «транспортабелен».
Отсутствие красных полос — способен передвигаться.
Ниже стояли имя, звание, воинская часть и вид ранения.
Для многих это было свидетельством о смерти, сопроводительным билетом в вечность. На всех записках имелся крупный, бросающийся в глаза штамп: «Дезинсекция произведена».
С госпиталем в Пушкин прибыли три медсестры. Почему бы кому-нибудь из них не поехать на велосипеде в Екатерининский дворец? Ведь там располагалось столько комендатур и штабов, и всегда могло что-нибудь произойти. Именно на это и надеялась Яна. Она свободно проехала по знакомой дороге, пересекла парк и прекрасные сады и оставила велосипед у стены. Из открытых окон доносился стук пишущих машинок и гул голосов, пахло сигаретным дымом.