Сестры Даниловы занимали уборную в нижнем ярусе здания.
Когда грянул выходной марш, Свист встал со своего места и в полутьме нащупал перила лестницы.
В служебных помещениях сейчас было пусто. В конце длинного коридора дремал сторож.
Тускло светили редкие электрические лампочки. Пахло опилками и конюшней.
Никем не замеченный, Сенька подошел к двери с табличкой «Даниловы» и вставил в замочную скважину отмычку.
Слабо щелкнул замок. Проникнув в уборную артисток, он включил электрический фонарь.
Луч света скользнул по стенам и остановился на туалетном столе. В ярком пятне Сенька сразу увидел ожерелье.
Быстрым движением он схватил его и прислушался. Глухо доносилась музыка. Словно рокот моря прокатывались аплодисменты зрителей.
Выключив фонарь, похититель выскочил в коридор. Затем проскользнул в вестибюль.
Представление заканчивалось. Контролеров у входа не было. И, пользуясь этим, Свист беспрепятственно вышел на улицу.
Ранним утром Свист незаметно пробрался в каморку сапожника.
— Вот! — вытаскивая из-за пазухи ожерелье, воскликнул он.
— Тише, ты... — оборвал его Пискун, отбирая ожерелье.
— А гроши? — осторожно спросил Свист,
Пискун сунул ему десятирублевку:
— А теперь — сматывайся!
Сенька едва не застонал от обиды. Так рисковать — и напрасно...
Пискун в упор взглянул на него:
— Ну?
Свист сообразил, что дальнейшее пребывание здесь бесполезно, и, хлопнув в сердцах дверью, исчез.
А поздно вечером явилась Лохова.
Пискун молча вручил ей ожерелье.
Лохова приказала:
— Заприте дверь. Дайте бумагу и краску.
Пискун повиновался.
Лохова отодвинула в сторону инструмент сапожника и положила на столик лист чистой бумаги.
Пискун наблюдал за ней.
Лохова разрезала ножом нить. Бусинки рассыпались.
Она взяла одну из них, смазала краской и осторожно прокатила по бумаге.
На белом листе появилась черная полоса, испещренная линиями.
Вторая бусинка тоже оставила след. За ней — третья, четвертая...
Закончив, Лохова протянула бумагу сапожнику. И, тогда Пискун догадался, что перед ним какой-то план.
— Что это? — недоумевая спросил он.
— План катакомб Южного. А здесь, — показала она на скрещение белых линий, — склад авиабомб, оставленный немцами при отступлении. Русские не подозревают о его существовании.
— Для чего вы мне говорите это?
Лохова произнесла отчетливо:
— Хозяин приказал взорвать склад. И сделаете это вы.
Пискун попятился назад... Растерянно пробормотал:
— Погибнет целый район города...
Лохова усмехнулась:
— У вас будет время убежать. Удлините шнур.
— Зачем мне рисковать?..
Лохова резко поднялась. Лицо ее исказил гнев:
— Вы что же, думаете, вас будут упрашивать?
— Нет, нет, — замотал головой Пискун, — вы не поняли меня...,
— Тем лучше для вас, — сухо произнесла Лохова. — Больше медлить нельзя. Мы и так чуть не сорвали операцию. Приступите к делу завтра.
Она склонилась над планом:
— Вот тут — вход в катакомбы. Он — на берегу моря, под обрывом, на котором стоит бульвар. Сейчас вход заложен, но вы легко найдете его. Камни разобрать нетрудно. Пробираться к складу будете так... Видите эту линию?
Пискун кивнул.
— Тут заложите заряд, протяните шнур. Ясно?
— Да...
— После взрыва в порту возникнет суматоха. У проходной вас будет ждать штурман — норвежец. Он поможет вам пробраться на корабль. Все.
Лохова собрала бусинки, завернула их в носовой платок и сунула в карман плаща:
— С вами мы больше не увидимся. Но помните, если струсите — на пощаду не рассчитывайте. А теперь выпустите меня.
31
Мягкий свет лампы падал на зеленое сукно стола.
Стенные часы пробили три...
Сомов откинулся на спинку кресла и провел рукой по лбу. Затем нажал кнопку звонка.
На пороге появился сержант.
— Введите задержанную! — приказал майор.
В кабинет быстро вошла Лохова.
— Что это значит? На каком основании...
— Вопросы здесь задаю я, — спокойно остановил ее Сомов. — А основания имеются. Вот.
И он показал на бусинки ожерелья, лежавшие на столе.
— Только поэтому... — начала было Лохова.
— Именно, — наклонил голову майор. — Садитесь.
Лохова села.
Майор взял бусинку и, прижимая ее пальцем, прокатил по листу бумаги. Не успевшая высохнуть краска оставила исчерченный белыми линиями отпечаток.
— Не объясните ли вы, что это значит?