Около класса, прислонившись к стене, стояла Хибики и беседовала с Бенджамином. Он был чем-то крайне недоволен, из-за чего полыхал золотом. Девушка же, напротив, была слишком умиротворена и даже безразлична. Завидев меня, они умолкли, застыв в нерешительности. В глазах японки читался немой вопрос, и я поспешила на него ответить:
– Я в порядке и не хочу говорить о случившемся. Если тебя не затруднит, не вспоминай об этом.
Хибики кивнула и потупила взгляд. Она чувствовала себя виноватой, позволив Гюнтеру насмехаться надо мной и доводить до сумасшествия, но девушка ничего не могла противопоставить парочке, изводящей всю школу. Пусть Гюнтер и не умел контролировать одновременно несколько сознаний, сила Бласки никуда не девалась, и словенка без труда справилась бы с Хибики.
– Я вижу, тебе уже лучше, – за спиной девушки выросла фигура миссис Хоффман.
Женщина улыбнулась, и ее брови взметнулись вверх, словно ее что-то очень удивило. Эбигейл была интересной и добродушной, но, как оказалось, могла проявить жесткость и поставить на место нарушителей правил. Мне нравились занятия в ее классе, и иногда я радовалась, что обладателей моего дара не так уж и много среди мортов, ведь женщина могла уделять все свое время лишь мне и Хибики, что так же души в ней не чаяла.
– Рада видеть тебя, Эвон. Ты выглядишь слегка измученной.
Подруга смущенно улыбнулась, но промолчала. Вспоминать о моем срыве в медблоке не хотелось ни одной из нас.
– Что же, раз всем уже лучше, я хочу вас обрадовать, – губ миссис Хоффман коснулась задорная улыбка. – Сегодня я приготовила для вас нечто особенное. Вам, как обладателям дара Эновисон, единственным из всех учеников предоставлена возможность посетить Хранилище Душ до окончания обучения в Академии. Так что, любимые мои девочки, приготовьтесь расширить свой мир еще на несколько сотен миллионов душ.
***
Свет ослепил меня. Он отражался от стен, пускаясь в пляс солнечными зайчиками по вымощенному камнем полу. Мириады падающих звезд, облачившись в человеческое обличие, предстали предо мною во плоти, и я застыла, пораженная открывшимся мне величием. Заворожено глядя на бессчетное количество душ различных возрастов, национальностей, полов и эпох, я невольно приоткрыла рот, боясь дышать. Казалось, вот-вот все растает, оставив после себя лишь воспоминание.
Хибики унеслась, стоило нам переступить порог Хранилища, оставив меня наедине с одолевающими сумбурными чувствами. Девушка оказалась в своем идеальном мире, реальности, что придумала себе годами ранее, и я видела ее искрящийся, опьяненный взгляд. Пусть на несколько часов, но ее сказка обрела счастливый виток событий, подарив желанные минуты неподдельной радости.
– Может, здесь ты обретешь ответы, которые так давно искала, – миссис Хоффман странно улыбнулась. В ее взгляде ощущалась боль и какая-то обреченность, что исчезла, стоило мне моргнуть, рассеялась, словно мираж в пустыне. – Оставлю вас наедине с познанием нового мира.
И женщина, развернувшись на каблуках, зашагала прочь. Ее задорная, бодрая походка больше не казалась мне таковой, превратив Эбигейл из волшебной феи в обычного, измученного жизнью морта. Все на острове Мортем хранили тайны, и всего лишь не хотели признавать, что некоторые замечают больше окружающих.
Закусив губу, я неуверенно двинулась вглубь здания. Меня окружали спящие души, излучающие различные оттенки цветов, превращая воздух в фейерверк света. Вдруг я оказалась посреди школьного фестиваля, и вокруг кружились в танце друзья, сжимая в ладонях искры бенгальских огней, а мои ноги, сами отрываясь от земли, бежали навстречу сказочному сиянию.
– Почему все они спят? – робко спросила Эвон, семеня за мной. – Я не спала ни разу с того времени, как умерла. Что с ними не так?
У меня не было ответов. Впервые мне вручили доступ к тайне, которую разгадать самостоятельно я была не в силах, но делиться было не с кем. Кто, как ни я, должна была бы знать о душах все возможное, прожив с одной из них одиннадцать лет? А позволять другим узнать то, что творилось в моей голове, было не самой лучшей идеей. После стольких попыток Гюнтера выудить на свет мои секреты, я приняла решение, что их стоит хоронить как можно глубже, чтобы даже самой забыть к ним дорогу.
Лица незнакомых мне умерших людей умиротворил вечный покой. Почему-то мне всегда казалось, что Хранилище кипит жизнью. Я могла представить, как души из разных эпох спорят о различиях между ними, неспособные прийти к пониманию, как коридорами носятся дети и всюду раздается их задорных смех, как мертвые девушки влюбляются в мертвых парней и даже после смерти пытаются обрести свое счастье. И вдруг, словно кто-то пролил воду на тщательно прорисованную картину, и краски смазались, превращая шедевр в месиво пестрых цветов. Реальность оказалась далека от идеала.
Я медленно шла, рассматривая людей, ища знакомые лица. Но их не было. В Гринвилле мне везло тем, что я лишь раз оказалась рядом с умирающим человеком. За несколько минут до смерти человеческое тело посылает волны, уловимые сознанию морта, и тогда тот из нас, кто находится рядом, может почувствовать приближение скорой кончины. Меня же подобная участь обходила все годы жизни в Штатах, и я боялась однажды почувствовать эту волну, струящуюся от одного из друзей.
Крошечное пульсирующее ядро в груди Эвон светилось все ярче. Девушка в мгновение ока превратилась в запуганного ребенка, запутавшегося в происходящем и отчаянно нуждающемся в поддержке все понимающих взрослых. Я невольно отвернулась, пряча взгляд. Я была ее взрослой, тем, к кому душа могла обратиться в трудные мгновения, но сама потерялась, затопленная вопросами. О каких ответах говорила миссис Хоффман? Едва ли Хранилище станет местом, подарившим мне покой.
– Ты знала, что Древние прозвали людей Ривэрто не из-за наличия души?
Я вздрогнула от неожиданности и отпрянула в сторону. За спиной стояла бабушка, та, какой она была прежде. Под глазами все еще виднелись черные круги, свидетельствовавшие о недавнем кошмаре, что ей пришлось пережить, но прочие признаки угасания жизни в Лизель исчезли. Женщина ровно держала спину и, гордо вздернув подбородок, смотрела на меня проницательным взглядом карих глаз, в которых искрилось тайное знание, которым бабушка собиралась поделиться со мной.
За ней тенью следовала Мара. Девочка одарила меня взглядом, переполненным смятения и грусти. Весь груз, тяготивший бабушку еще пару дней назад, словно придавил своим весом маленькую душу, и та, сгорбившись, прижималась к своей покровительнице, ища защиты. Только вот некому было ей помочь, вырвать из замученного сердца боль и обиду, ей не принадлежавшие.
Я пожала плечами, прогоняя оцепенение, и принялась нервно теребить прядь волос. Где-то, в глубине моей души, подало голос облегчение, ведь чувство обреченности более не окутывало пеленой Лизель, но тихий шепот в голове напоминал о другой стороне медали. Она утратила свою беззащитность, и вряд ли простит кому-либо видевшему момент ее слабости мысль о том, что внутри женщина стала мягче.
– Мы заменили одно значение другим с течением времени. Обладателей души в далекие времена окрестили Китува. Когда-то это переводилось как «тот, в груди которого искрится жизнь». Ривэрто же имело другое значение.
Я молча слушала, наблюдая, как бабушка задумчиво смотрела на спящие души. Казалось, она вглядывалась в поиске конкретного лица, которое то и дело ускользало от ее взгляда.
– «Падающая звезда». Вот как переводится Ривэрто. Ты никогда не замечала, что души так схожи с крошечными звездами, мерцающими в темноте и освещающими ночь? Так же, как и люди. Кометы, летящие в небесах, умирая, перерождаются в людях, даря им жизнь. Они кровью пульсируют в венах, сплетаются с нервами, взрываются фейерверками эмоций в голове. Люди несут в себе свет мертвых небесных тел, разгоняя тьму, живущую в нас, мортах. Они – часть расширяющейся Вселенной, мы – ее палачи. Мы сотни раз слышали о том, что должны держаться подальше от людей, но… – Лизель умолкла.