Глава 3
Случалось немало и ныне случается
На этой тропиночке скорби и слез.
— Позвольте на два слова, Хаим-ага… — военврач решительно поднялся с лежанки и шагнул к двери в свой кабинет.
— Хорошо… — дежурный офицер пружинисто вскочил на ноги, напоминая едва сдерживающего азарт охотничьего пса. — А ты, боец, подумай. И советую, прекратить врать. Мы все равно узнаем правду, но твоей заслуги в этом уже не будет.
Вест едва заметно пожал плечами. Он ведь ничего не скрывал, а если правда на саму себя не похожа, в чем его вина? Вот только с морем и в самом деле накладка получилась. Еще вчера он точно не повел бы Тоню к воде. Тут ортный прав на все сто. Неужели одно единственное утреннее купание с тем незнакомым офицером настолько его изменило? Ерунда… Так не бывает! Да? А как бывает?
Вест прислушался к разговору, происходящему в кабинете. Ему и напрягать слух не пришлось. Привычные командовать, оба офицера и не думали понижать голос, несмотря на то, что оказавшись наедине, перешли на дружеский тон.
— Ну и какие у тебя еще тайны, Валентин?
— Да нет никаких тайн, Хаим. Просто спросить хотел: ты к чему безопасность приплел?
— А что? Пусть кадет понервничает. Сговорчивее будет.
— Я тебе удивляюсь, Хаим. Ты что забыл: кого и как принимают в янычары?
— Вот дьявол! Хочешь сказать… — протянул тот. — Нет, ну я же не вчера родился и сам больше двадцати лет в Оджаке лямку тяну. И конечно же знаю, что всем нам меняют биографию, но чтобы так глубоко… Ты уверен?
— Хаим, мы вторгаемся в запретную зону… — военврач заговорил тише, но Вест по-прежнему вполне отчетливо слышал каждое слово. — У тебя нет допуска, и я не имею права разглашать. Но, поверь на слово: скорее всего, записи в его личном деле, как и то, что сейчас находится в голове у парня — ложная память. Утверждаю, как медик. Вся перезаписанная информация в нормальных условиях абсолютно надежна но, увы, дающая сбои в пиковых ситуациях. И в этом ее кардинальное отличие от собственной, настоящей памяти человека.
— А в чем нестандартность ситуации?
— Ну ты даешь… — хмыкнул Сокотнюк. — Стареешь… Совсем позабыл, что с нами женщины делают? Тем более, юношеская влюбленность!.. Гормональный всплеск не шутка.
— Да, — вздохнул дежурный офицер. — И впрямь, подзабыл. Там… — он помолчал. — Не до этого было.
— Понятное дело. Ну, а здесь чего клювом щелкаешь? В такой оранжерее да не найти себе цветок по душе?
— Тут… Веришь, Валя, гляжу я на этих резвящихся щенят, а вижу не парней и девушек, а покореженные боевые машины и трупы, трупы… трупы. А ты говоришь…
— Ого, как тебя прихватило! Как же ты комиссию прошел, капитан? М-да… Учитывая нашу дружбу, докладную писать я не стану, но начиная с завтрашнего дня, будем с тобою работать. Нельзя себя так запускать.
— Да в норме я, чего ты…
— Разберемся. А теперь, пошли обратно. И очень тебя прошу, Хаим, разреши мне самому вести разговор. Иначе мы и до обеда не услышим, что же там произошло.
Дежурный офицер промолчал.
— Ну, ты как, боец? Готов продолжить разговор? У тебя было достаточно времени чтобы все вспомнить.
— Я и не забывал… — пробормотал Вест, слегка бледнея.
— Тихо, тихо. Ты чего? Тебе плохо?
— Нормально. Только голова закружилась.
— Ну, это пройдет. Но если что, сразу говори.
— Хорошо.
— Вот и славно. Тогда рассказывай.
— Ну, мы перебрались за ограду и побежали к морю. Там разделись и полезли купаться. Побарахтались немного. Пару минут, не больше. Потом Тоня завизжала…
— Стоп, — военврач опять сцапал Веста за запястье. — Не волнуйся. Посчитай до десяти, а потом постарайся слово в слово повторить, что именно визжала девушка.
Вест послушно проделал требуемую операцию, а потом неуверенно произнес:
— Точно не помню… Что-то о том, что вода жжется. А может, и не вода…
— А ты сам что чувствовал?
— Ничего. Вода, как вода. Мокрая, теплая, соленая…
— Угу. А дальше?
— Тоня на берег бросилась. Выбежала и сразу упала. Я к ней…
— Она еще что-то говорила?
— Нет. Когда я подбежал, она уже и не дышала, кажется…
— А почему ты не сделал искусственного дыхания? Вас же учили.
— Не знаю… — Вест потер лоб. — Мне показалось… Она выглядела так ужасно… И я подумал… В общем…
— Ну, смелее, — подбодрил парня доктор.
— Я почему-то понял, что нельзя терять ни секунды. И что помочь ей можно только здесь. А любое промедление…
— Да, парень. Все ты правильно сделал… И хоть я пока еще не могу понять, в чем причина такой странной, гм… аллергии, но поступил ты единственно правильным путем. Еще минута-другая, и вполне возможно, мы не смогли бы вытащить девушку. А так, поплавает твоя красавица пару деньков в «аквариуме», отрастит новую кожу, отдохнет недельку-другую в изоляторе и еще краше станет.
— А я, курсант Климук, лично прослежу, чтобы тебе не слишком утомительно было ждать ее выздоровления, — не удержался дежурный офицер. — Как только медицина сочтет тебя пригодным к службе.
Потом помолчал немного и прибавил.
— Вообще-то ты молодец, парень. Спас девчонку. И вполне заслуживаешь на благодарность перед строем, если бы к этому не привело нарушение внутреннего распорядка. А как в Оджаке наказывают нарушителей дисциплины, ты и сам знаешь?
— Тоня, правда, поправится? — слова ортного Вест пропустил мимо ушей. Эка невидаль, несколько нарядов вне очереди. Да хоть дюжина…
— Вне всяких сомнений. Ты успел…
— Эфенди, — фельдшер вышел из дверей лаборатории. — О результатах анализа воды докладывать, или — потом сами посмотрите.
— А есть что докладывать?
— Нет… Ни в мазках с тела пострадавшей, ни в пробах из ушей курсанта, ни в образцах, взятых непосредственно из моря, никаких посторонних примесей не замечено. Ни органического, ни чисто химического происхождения. Кроме тех, что должны там быть, исходя из места получения образца. Проверенные пробы во всех трех случаях практически совпадают с имеющимся у нас эталоном.
— Что значит, практически?
— У эталона и третьего образца заряд нейтральный. У первого — отрицательный. У второго — положительный.
— Ты хочешь сказать, что морская вода произвольно меняет заряд?
— Я всего лишь докладываю о результатах анализа, эфенди. Образцы еще остались, вы можете все проверить сами.
— Придется, Федор… Я вполне доверяю твоей квалификации, но…
— Конечно, эфенди, — кивнул фельдшер. — Хотя, это же не единственная странность Инокини.
— Облучение? Возможно, возможно…
— Я так понимаю, господа медики, что ничего конкретного вы мне сказать пока не можете?
— Увы, Хаим-ага. Вы совершенно правы. Нужно еще раз все проверить.
— А что мне в рапорте указывать?
— Думаю, одабаши, нам всем лучше сделать вид, что ничего не произошло. Человеческий организм до сих пор хранит тайны, которые не может объяснить никто. Забить тревогу дело не хитрое, но если ничего не подтвердится… В общем, я понаблюдаю и за девушкой, и за нашим героем. Само собою — и за морем.
— А если…
— Да, Хаим-ага, вы правы, пойдемте в мой кабинет, подумаем, как себе под зад антигравитационное поле подстелить, — подполковник встал и с удовольствием, аж до хруста костей, потянулся. — А ты, Федор, отведи-ка бойца в душевую и положи спать. Да и сам иди отдыхай. Надеюсь, сегодняшний план по неприятным неожиданностям судьбой уже выполнен.
«Как приятно всем нарядом блеск в казарме навести.
Навести везде порядок, подмести и подгрести.
Было б лучше, это время, вместе с милой провести.
Лично для меня…»
Негромкая и бодренькая песенка, которая эдаким назойливым шмелиным гудением заполняла санчасть и прилегающую карантинную территорию, лично у Веста вызывала только раздражение. Несмотря на убежденность зама по хозяйственной части, что незатейливый, как устройство РПГ, мотивчик (и в каких архивах он его откопал?!) должен поднимать настроение больных. И тем более — взбадривать кадетов, из числа выздоравливающих, заступивших во внутренний наряд по санчасти учебно-тренировочного лагеря.