— Избавилась от ребенка? Какой ужас!
— Вот и я о том же. Потому будь осторожна: здесь много желающих свести с девушками легкое знакомство.
Очутившись на палубе корабля, который возвышался над водой, словно утес, Нелл вцепилась в руку подруги. Здесь было столько народу, и стоял такой гул! Все толпились, теснились, толкались, то ли стараясь отыскать знакомых, то ли желая занять место получше.
Над головой пестрели разноцветные флажки и сияли огни фонарей. Пахло морской водой, пудрой, духами, железом и потом. Волны казались маслянистыми и тяжелыми, берег таял во мгле, а под ногами, несмотря на то, что судно стояло на якоре, ощущалась качка. На мгновение Нелл почудилось, что корабль вот-вот унесется в море вместе с массой людей, словно отколовшаяся льдина.
Большинство юношей стремилось выбрать себе пару еще до того, как начнет играть оркестр. Поняв, что она, как и все остальные, стала предметом пристального изучения, Нелл ощутила неловкость, если не сказать — страх. Ее колени одеревенели, а тело словно овеяло сквозняком. А если ее никто не пригласит? А если пригласит, и она так смутится, что не сможет танцевать?!
Внезапно она заметила человека, который стоял неподалеку от нее. Он держался с видимым безразличием, между тем у него был притягательный оценивающий взгляд и от него исходило ощущение такой внутренней силы, что Нелл невольно обратила на него внимание.
У него были черные волосы и светло-зеленые глаза с темной каймой, мужественное и немного жестокое лицо.
— Даже не смотри в ту сторону, — прошептала Хлоя, заметив направление взгляда Нелл. — Это Кермит Далтон. Слишком много девушек отдали ему свое сердце и, подозреваю, не только сердце. Но только не та единственная, в которую он и впрямь влюблен!
— Она здесь? — с любопытством спросила Нелл.
— Она не ходит на танцы, а если б пришла, многие девушки лишились бы кавалеров. Миранда Фишер — одна из первых красавиц Галифакса. Она похожа на киноактрису куда больше, чем эта Сьюзен: у нее темные глаза и волосы и белая кожа, а еще — замечательная фигура, — ответила Хлоя. — Правда, она очень высокомерна и никогда ни на кого не смотрит.
— А почему она ему не достанется?
— Потому что на самом деле он никто и ничто.
Хлоя хотела еще что-то сказать, но в этот миг заиграл оркестр, и прежде хаотичное движение на палубе мало-помалу приобрело более-менее упорядоченный характер.
Пятачок, на котором стояла Нелл, понемногу пустел. Разрумянившуюся от удовольствия Хлою увел высокий военный. А потом, в гуще танцующих, Нелл разглядела Сиену-Сьюзен, которую обнимал молодой человек в лихо заломленной на затылок фетровой шляпе.
Нелл ни о чем не думала, она просто наслаждалась невиданным действом, атмосферой праздника, иллюзией счастья, исходившей от окружавших ее людей. Она ничуть не переживала от того, что ее никто не приглашает: так было даже спокойнее.
— Вы танцуете? — вдруг раздалось над ухом, и она не сразу поняла, что обращаются к ней.
Повернувшись, Нелл увидела того самого человека, которого заприметила в самом начале вечера и от знакомства с которым ее предостерегала Хлоя.
Она молчала в растерянности, не зная, что ответить, между тем он продолжил:
— Вероятно, вы впервые на танцах?
Она молчала и не двигалась, завороженная взглядом его зеленых глаз, но потом ей в лицо ударил отрезвляющий морской ветер, и Нелл почувствовала, что в голове проясняется.
— Почему вы так решили?
— По выражению вашего лица. Ясно, что для вас тут все в новинку.
— Вы ошибаетесь, — упрямо заявила Нелл, решив не сдаваться без боя.
— Возможно, но только прежде я вас тут не видел.
— Здесь так много народу; разве возможно запомнить всех?
Он улыбнулся, обнажив крепкие белые зубы.
— Девушку с пламенем на голове я едва ли сумел бы забыть!
Нелл вздрогнула. «Горели» не только ее рыжие волосы, в ней пылал неожиданно сильный внутренний огонь, и она не знала, почему. Возможно, от возмущения? Сделав над собой усилие, она выдавила:
— Вы смеетесь надо мной?
— Нет, я говорю вам, что вы особенная, непохожая на других.
— Из-за волос?
— Не только. Пойдемте танцевать?
Опустив ресницы, Нелл неожиданно призналась:
— Я еще никогда не танцевала.
— Значит, все-таки я был прав?
— Да.